— Мы предлагали это, — ответил Эреккус. — Но нет.

— Почему нет?

— Это займет слишком много времени и убьет много местных жителей.

Первая часть этого ответа меня не удивила. А вот вторая заставила меня поднять брови.

— Почему Атриуса волнует, убивает ли он местных жителей?

Эреккус сузил глаза, как будто я задала подозрительно глупый вопрос, и отвлеклась на крики другого капитана, прежде чем успела ответить.

Эта мысль не давала мне покоя на протяжении всего долгого пути до Альки, словно кусочек головоломки, который я никак не могла понять, как встать на место. Я была здесь, чтобы собрать схему сильных и слабых сторон Атриуса, которую мы могли бы использовать для его уничтожения. Он, конечно, был загадочным человеком, но до сих пор мне казалось, что я постепенно сдираю с него все слои.

Однако эта маленькая частичка информации… она не соответствовала ничему из того, что я знала о нем.

Атриус молчал, пока мы поднимались по каменистым тропинкам. Это был трудный путь, тропинка была настолько узкой, что только двое мужчин могли идти рядом плечом к плечу. И это была самая легкая часть пути — отсюда уклон становился ниже, а затем резко поднимался к центральному городу, скалистым шпилем возвышавшемуся над нами.

Хотя наше приближение было тихим, ни у кого не было иллюзий, что это было тайное нападение. Аавес наверняка знал о нашем приближении. Вопрос был лишь в том, когда и как он решит это сделать.

И сейчас, когда мы достигли вершины тропы и внешних ворот Альки, высоких и наглухо запертых, сердце мое забилось в горле, а тело напряглось. Души воинов Атриуса простирались вокруг меня, топили меня в море своего кровожадного предвкушения. Ни одно чувство не сравнится с тем, что испытывает солдат, собирающийся вступить в бой. Волнение и ужас, волнение и страх — все это танцует на острие клинка между жизнью и смертью.

Воины Атриуса были хорошо обучены и закалены в боях. Они были спокойны и профессиональны. И все же это чувство было тем же самым. Тот же страх. Почему меня удивило, что эти почти бессмертные существа в такие моменты тоже чувствуют себя так близко к смерти?

Атриус поднял кулак, и его воины остановились — команда была молча понята всеми. Он остановился у ворот и уставился на них. Они были высокими и толстыми, но такими же уродливыми, как и сама Алька, — огромные плиты недостроенного железа, скрепленные кусками металла с шипами и несовпадающими перекладинами из полусгнившего дерева, все еще запятнанные кровью рабов, которых заставили их строить.

Далеко за воротами — так высоко над нами, что шпили были видны сквозь туман лишь как пятна оранжевого света, — находился замок Аавеса. Наша конечная цель. Голова змеи, которую нужно отрубить.

Атриус с каменным лицом взирал на отвратительные ворота, коварные горы, далекий громадный замок. Слабый намек на отвращение, словно легкий дымок, распространился от него. Он поднял руку, и четверо его людей заняли места по обе стороны от него. Каждая пара держала между собой странные приспособления — самым близким человеческим сравнением, которое я видел, были гигантские металлические арбалеты, но такие большие, что каждый из них приходилось поддерживать двум мужчинам. На наконечнике каждой из них горел маленький бело-голубой огонек. По одному воину из каждой машины провели пальцами по резным бокам оружия, и маленькие искорки красного света задрожали от их прикосновения.

Магия. Несомненно, магия Ньяксии. Нити дрожали в ее присутствии, словно испытывая тревогу перед чем-то незнакомым.

Атриус держал кулак поднятым, его глаза долго смотрели на нашу цель, словно бросая последний вызов.

Затем, так тихо, что, конечно, услышал только я, он пробормотал:

— Тук-тук.

Он опустил кулак.

Четверо воинов напряглись. Две вспышки света ослепили меня.

Взрывы белого огня пронеслись через ворота и устремились в ночное небо над самим замком. Хаос был стремительным и мгновенным. Я чувствовала его в воздухе, в нитях, в сотнях-тысячах далеких сущностей, которые только что ожили, затаились в ожидании и теперь готовы были броситься на нас.

Когда ворота были разрушены, а перед нами высилась каменная стена, Атриус выхватил меч и просто начал идти.

Воины Аавеса немедленно пришли за нами. Битва была похожа на обрушивающуюся волну — ты чувствуешь, как напряжение нарастает, нарастает, нарастает, чувствуешь холодную тень от нее на своем лице, а потом она вдруг оказывается повсюду, заполняя твои легкие.

Я тонула.

Так много ощущений. Так много кричащих мыслей. Нити, обычно проложенные в спокойной безмятежности, спутались и запутались. И вместе с тем в этом хаосе появилась энергия, которой я, к своему стыду, наслаждалась.

За воротами мы попали в ряд туннелей. Воины Атриуса должны были еще больше разделиться, чтобы как можно быстрее подняться в гору. В других местах входа другие подразделения его армии совершали аналогичный поход. Туннели Алька были намеренно запутанными — узкие, плохо освещенные и извилистые. Мы поднялись на много миль вверх, чтобы добраться до ворот, но туннели привели нас обратно, вниз, по сырым и скользким тропинкам.

Вампиры, однако, казались неустрашимыми. Темнота была их другом, в конце концов. Они были быстрее людей, увереннее на ногах. И Атриус был прав: его воины были очень хороши.

Но никто не был лучше него.

— Держись рядом со мной, — прохрипел он, когда первая волна воинов Аавеса обрушилась на нас, и я послушалась.

Люди Аавеса славились своей жестокостью. Они были одурманены наркотиками и больны, а также неистовы и отчаянны, а это может быть опасным качеством. Они набросились на нас с топорами, мечами, мачете — оружием, украденным у тех, на кого они совершали набеги, или собранным вместе, как будто они устроили игру со смертью. Это был их дом — они хорошо его знали. Некоторым вампирам пришлось приостановиться, чтобы разобраться в обстановке, не зная, как сражаться с таким непредсказуемым врагом. Даже я, с тем пониманием, которое давали мне нити, все равно удивлялась редким неожиданным нападениям.

Но только не Атриус.

Атриус сражался так, словно был создан для этого.

То, что я видела в нашем небольшом спарринге, было ничем. Это была игра. Он не колебался. Не споткнулся. Не делал пауз. Каждый удар его меча находил свою цель, быстро, эффективно. Он вскрывал раны быстрыми движениями, а затем использовал их кровь, словно это была еще одна конечность, подтягивая врагов к своему клинку или отбрасывая их в сторону.

Он возглавлял группу, когда туннели становились все более узкими, принимая на себя основную тяжесть волн