это при себе. Он научился держать все в себе. Пока Шарки осматривала Майнера, он стоял, пытаясь думать о всякой чепухе, чтобы это существо не попыталась снова залезть ему в голову. Наконец он сдался, открылся, но ничего не произошло. Существо было мертво, и ему пришлось задуматься, не сходит ли он с ума. В его голове не было ничего, кроме нейтрального гудения уставших нейронов. Больше ничего, слава богу.

Дверь открылась, и вошел ЛаХьюн с Сент-Оурсом и парой контрактников. Он перевел взгляд с мумии на Хейса, сморщил нос от вони и снял очки. Пока он не видел тела.

Он погрозил пальцем Хейсу, бросив на него свирепый взгляд. "Что, ради всего святого, вы здесь делаете? Эта хижина была опечатана и заперта цепями, вход в нее запрещен для всех, кроме меня и команды доктора Гейтса. У вас нет разрешения находиться здесь".

Сент-Оурс одарил Хейса легкой улыбкой, как бы говоря, да, старый добрый ЛаХьюн, разве он не сам Король Дерьмо?

Шарки собиралась что-то сказать, но Хейс шагнул вперед, что-то в нем закипело, забурлило. "Я сам себе сделал чертово разрешение, ЛаХьюн. Его называют болторезом. Но я рад, что ты появился, потому что я хочу, чтобы твоя высокая и могучая белая задница кое-что увидела".

"Джимми..." - начала Шарки.

Но Хейс не слушал. Его глаза встретились с глазами ЛаХьюна, и ни один из мужчин не нарушил состязания в гляделки. Они столкнулись, как пара гремучих змей самцов, готовых броситься на сочную самку.

"Я хочу, чтобы вы убрались отсюда, - сказал ЛаХьюн, - Немедленно!"

"Поцелуйте меня в задницу, шеф", - сказал ему Хейс, и, прежде чем кто-либо успел его остановить или даже подумать об этом, сделал два быстрых шага и схватил ЛаХьюна за руку. И достаточно сильно, чтобы чуть не выдернуть ее из сустава. Схватил и потащил внутрь хижины, пока тот не увидел Майнера ясно, как день.

ЛаХьюн высвободился... или пытался. "Майнер... Боже".

Хейс издал вымученный смешок, подтягивая ЛаХьюна ближе к трупу и его пустым глазницам. - Нет, Богу плевать на эту вечеринку, ЛаХьюн. Смотри, что сделали питомцы Гейтса. Вот что происходит, когда они проникают в твою голову и перегружают тебя. Тебе нравится? Тебе нравится, как это выглядит? - спросил он, тряся мужчину, - может быть, нам нужно запереть тебя здесь, в темноте, на несколько часов, чтобы посмотреть, не пострадаешь ли ты от какого-нибудь ебанного дурного эффекта от непосредственной близости к останкам. Ты этого хочешь, ЛаХьюн? Это то, что ты хочешь? Чувствуешь, как этот гребаный монстр проникает в твой разум и обескровливает тебя, а твои гребаные мозги вытекают из твоих ушей?

ЛаХьюн вырвался. "Я хочу, чтобы все убрались отсюда и прямо сейчас, черт возьми".

Но Сент-Оурс и другие парни были слишком заняты, переводя взгляд с разлагающейся оболочки на столе на Майнера, парня, с которым они жили и пили, играли в карты и смеялись. Он был одним из них, и когда шок начал проходить, они обратили внимание на ЛаХьюна.

"Блять, ты собираешься с этим что-то делать, босс? - спросил Сент-Оурс. - Или я должен, черт возьми, догадаться?"

"Ничего, - сказал другой, - он ни хрена не сделает".

Сент-Оурс был большим, и он мог бы размазать такого парня, как ЛаХьюн, по стене, и использовать то, что осталось, чтобы подтереть свою задницу. - Вот что, босс. Я дам тебе день или два, чтобы заняться этим делом. Если ты не избавишься от этих сраных уебков, мы выльем сюда около двухсот галлонов высокооктанового и поджарим ебаную сосиску.

Он собирался это сделать, и в этом не было никаких сомнений.

Хейс и Катчен последовали за Сент-Оурсом и остальными наружу, оставив Шарки с беспомощным видом, а ЛаХьюн пытался найти свои яйца, и соображал, как он будет отбивать это на своем ноутбуке.

17

Был час обеда, и ученые и контрактники стали прибывать в кают-компанию по двое и по трое, неся с собой запах машинного масла, пота и усталости. Запах, который смешивался с вонью старого пива и застарелыми ароматами кухни, дымом, мусором и заплесневелым брезентом, растянутый для просушки вдоль стены. Это была герметическая вонь, чисто антарктическая.

Поначалу в кают-компании было не слишком многолюдно, но она быстро заполнялась людьми, ворчащими и жалующимися, шутящими и смеющимися, притащивших снег и лед, которые таяли в грязные лужи на полу.

"У вас есть идеи, док, что может вывернуть у человека глаза наизнанку?" - спросил Катчен, наблюдая, как заполняется комната.

Шарки пожала плечами. Она закончила отчет о Майнере и указала причиной его смерти, насколько она могла судить, массивное кровоизлияние в мозг. Можно только догадываться, какое это имело отношение к тому, что глаза мужчины превратились в желе и вылезли из орбит.

Хейс наблюдал за Сент-Оурсом, Рутковским и парнями за их обычным столиком у северной стены. Они были мрачны, с застывшими лицами и усталыми глазами, словно оплакивающими Майнера. Другие контрактники подходили к ним, говорили пару слов и продолжали свой путь.

Они выглядели, решил Хейс, как кучка головорезов, ищущих драки.

Вы почти чувствовали нарастающий запах, грубую вонь ненависти и страха, которая тлела и поглощала. Это был сильный аромат, который возвышался над всем остальным, питался сам собой и выходил из-под контроля в геометрической прогрессии. И если что-то не измениться на станции довольно скоро, черт возьми, он вырвется наружу, и Хейс не думал, что захочет это увидеть.

Но это должно было случиться, рано или поздно.

Это была дерьмовая зима, и не было никаких шансов на улучшение. Все это место утратило чувство товарищества и братства, которое вы обычно имели, живя практически друг на друге, полагаясь друг на друга и зная, что не к кому обратиться, кроме парня или девушки, сидящих рядом с вами. Все это быстро исчезало, и еще через неделю или две вы могли бы, вероятно, окончательно похоронить все это и забыть. Станция ощущалась огромной сухой батареей, аккумулирующей страх и негатив, вся эта потенциальная энергия просто искала катализатор, который высвободит ее. И