— Так ежели мы ее дождемся?

— Хахаххах! Э-э, нет, брат — я твою полусотню в Ельце не оставлю, сказал же о том.

Разорвав зрительный контакт, я двинулся дальше по косогору — и дружиннику осталось лишь поспевать следом за мной.

— Но как же так, княже⁈ Ведь уж какой год наши сторожи из Ельца в поиск уходят…

— Яков! Ты видно, меня и не слушал вовсе? Пять сотен казаков с семьями пришли ко мне в Елец. Пять сотен — едва ли не половина той силы казачьей, что явилась на Куликово поле! Да ушкуйники со мной остались — да тысячу с лишним невольников мы освободили в Азаке! И как всю эту прорву народа мне прокормить? Вон, сам на загонные охоты хожу, животом рискую в брани с медведем! А все потому, что хлебные обозы с Владимиро-Суздальского ополья до нас так и не дошли — хотя уговор с купцами был твердый…

У меня аж горло перехватило от гнева:

— Да как голодно нам будет зимовать без хлеба! Мыслю я, что стоит за бедой нашей тесть великого князя, Димитрий Константинович — и уж коли про то наверняка прознаю, то весной быть походу ушкуйников не в Сурожское море, а в Нижний Новгород!

Я замер на круче Кошкиной горы, любуясь произведенным на москвича эффектом. Ну как же, как же! Ведь отсюда, с северо-восточной оконечности крепости, открывается панорамный вид как на Каменную гору — так и на ее подножие, где разбили свой лагерь повольники… И на берег полноводного Ельчика, густо усеянного плотно стоящими ушкуями и стругами — бортами впритирку! Навскидку так доброй сотней кораблей, вытащенных на сушу… С южного берега Сосны их никак не увидишь. Да и «Московский» тракт, коим сторожа Якова прибыла в Елец, петляет в сторону Печур таким образом, что пиратской стоянки с нее не узреть…

Зато сейчас вид открывается более чем впечатляющий!

Вот и по удивленным, даже несколько испуганным глазам дружинника стало ясно, что узреть подобную «флотскую» мощь он явно не ожидал. На несколько мгновений утратив саму возможность говорить, Яков, наконец, сдавленно выдавил:

— Так ведь князь-батюшка наказал передать тебе, Федор Иоаннович, строгий запрет нападать на татар, да на походы с ушкуйниками по Дону…

Я только усмехнулся:

— Вот как великий князь заключит прочный ряд с Тохтамышем, да признает себя его данником — потому как иначе ряд с ханом просто не состоится… Тогда и я откажусь от походов с повольниками да вышлю их на Вятку. Но покуда татары — враг, и полонят простых русичей, то и я буду их бить!

Немного помолчав, я решил все же чуть подсластить пилюлю:

— Но уж коли великий князь запрещает мне воевать татар — то даю свое слово, что не стану я нападать на ордынцев, покуда и они не попытаются на нас напасть. Следующей весной, как лед сойдет, пойдем на фрязей, минуя Азак… Все одно в нем теперь грабить нечего!

Немного помолчав, любуясь стоянкой ушкуйников в стремительно густеющих сумерках, я развернулся в сторону Московской вежи:

— Пора возвращаться нам в град, голова. За сторожи даже не думай переживать, мои казаки поиск ведут исправно — да не верю я, что Тохтамыш пойдет войной на Русь с Крыма. Разве что пошлет какого мурзу покарать лично меня, вернуть должок за Азак… Но с мурзой мыслю, я ныне и своими силами справлюсь.

Яков согласно кивнул, негромко, уверенно ответив:

— Быть посему, княже. И ты не сомневайся — про угрозу со стороны Булгара я донесу до Димитрия Иоанновича слово в слово, живот положу, а донесу!

— Спасибо тебе, дружинный… Только ты, пожалуй, передай мои слова еще и Владимиру Андреевичу Храброму, брату великого князя — он должен мне поверить. И среди дружины своей обскажи все, не таясь — хотя бы с доверенными воями обсуди. Это чтобы в случае беды какой — нападения тятей там или болезни — мои слова до Москвы все одно добрались.

Ерофеев вновь согласно склонил голову, молча проглотив намек на его гибель — а я не преминул добавить:

— И про Димитрия Константиновича, кстати, я нисколько не шутил. Ты уж шепни великому князю, чтобы нижегородцы пропустили хлебные обозы в Елец. Иначе свершенное зло сторицей аукнется его тестю грядущей весной…

Глава 8

Конец листопада (октября) 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром.

Я с блаженным удовольствием развалился на мягких подушках, наблюдая за тем, как Дахэжан колдует над котлом с томящимся в нем медвежьим окороком. Законная добыча, елы-палы! Впрочем, очередная охота на хозяина сложилась куда как легче и безопаснее прошлой схватки — поднятого собаками косолапого еще издали расстреляли из самострелов, не пожалев на мишу арбалетных болтов…

Впрочем, это была, как я надеюсь, крайняя наша охота. Елецкие леса полны непуганого зверья? Теперь это утверждение совершенно не соответствует истине — после череды загонных охот дичи вообще не осталось… Зато мяса мы заготовили впрок — а тут еще и из Пронска пришла радостная весь: прибыл, пусть с запозданием, но прибыл речной караван с ладьями, набитыми зерном! Выходит, услышал меня Димитрий Иоаннович, помог с тестем… Теперь вот купцы спешно перегружают его на телеги — и скоро, уже буквально на днях первый обоз с хлебом наконец-то придет в Елец!

Красота… Действительно, можно уже выдохнуть — теперь голодная смерть моим людям точно не грозит.

А что животных в окрестных лесах не осталось… Так лесов в Елецком княжестве полно, а охоты вблизи крепости более проводить не будем. Глядишь, за пару-тройку лет вернутся к нам и косули, и лоси, и хозяин в орешник вернется, как же в лесу-то без хозяина…

Так что можно позволить себе расслабиться на роскошном ложе из трофейных татарских подушек, наблюдая за тем, как милая женушка готовит мне ужин!

А между тем, ощущение, что приятно округлившаяся горянка действительно колдует над котлом, становится все сильнее. Ибо