него не было и в помине деловой хватки и умения распоряжаться деньгами.

Блю посмотрела на первую карту. Колесо Фортуны, перевернутая[32]. Для нее она была словно первый элемент блок-схемы, определяющий дальнейшее направление в зависимости от следующей карты и того, как откликнется на нее женщина.

Следующим выпал Повешенный[33].

Затем Башня[34].

Три Старших аркана подряд выпадали редко, но еще более необычной оказалась реакция женщины. Краска схлынула с ее лица, румяна на щеках стали похожи на пятна красной краски на грязном беленом холсте.

– Вы знаете, что означают эти карты? – спросила Блю.

У нее внутри что-то шевельнулось, и когда женщина сказала, указывая на фигуру Повешенного: «Это очень похоже на него», она повернулась к Девлину.

– Пожалуйста, подожди за дверью.

Должно быть, вид у нее был суровый, поскольку Девлин тотчас же встал, собираясь выйти.

– Ты уверена, девочка? – спросил он, хотя до того никогда не называл Блю «девочкой» в комнате с бархатными шторами.

Остальные карты лежали у Блю под рукой, и она чувствовала их все до одной, знала, какие они, понимала, что не сможет открывать их на глазах у всех.

– Да, пожалуйста, – подтвердила Блю, переводя взгляд на старика, сгорбившегося за спиной у дочери.

Дверь закрылась. У женщины в глазах были слезы – казалось, она была в ужасе, и Блю тоже стало страшно. Она почувствовала слезы, жгущие изнутри веки, почувствовала все то, что исходило от женщины и стоящего за ней старика.

– Ваш отец рядом, – тихо промолвила Блю. Женщина широко раскрыла глаза, но промолчала.

Вздрогнув, старик посмотрел на Блю, и во взгляде его были потрясение, радость, отчаяние, смятение, облегчение и огромная-огромная печаль, и девочка поняла все эти чувства. Все это вселило в нее холодный ужас, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задрожать, не начать заикаться, не позвать мать.

– Ты меня видишь, – беззвучно прошевелил губами старик, голос его был тихим, словно дуновение ветерка. – Ты меня видишь.

Блю прочувствовала каждое слово так, словно оно было произнесено громко и отчетливо. Однако услышала их только она одна. Старик сказал, что уже очень давно его никто не видит. После своей смерти он следовал за своей дочерью, смотрел, как она скорбит по нему, как бредет по жизни, не зная счастья, не в силах обрести спокойствие.

– Он здесь? – спросила женщина, и шок испарился, ее лицо стало твердым, она положила руки на колени, вцепившись в свое тело, стараясь сжаться в комок. – Что он сказал? – Ее голос дрогнул, и старику было бесконечно больно это слышать.

Блю не понимала, почему старика видит только она одна.

– Он говорит, что всегда будет с вами, – сказала Блю, когда неслышимые слова слетели с уст мертвеца, – будет с вами до самой вашей смерти.

Шмыгнув носом, женщина вытерла глаза, встала из-за стола и взяла свою сумочку.

– Пожалуй, я пойду. Я пришла сюда не за… этим бредом. – Она обвела рукой хрустальные шары, подвески, талисманы и двенадцатилетнюю девочку с картами Таро.

Блю оставалась на месте и не смотрела на женщину, сосредоточив взгляд на ее отце.

– Ваш отец говорит, он рад, что вы это сделали.

Женщина застыла.

– Он болел и очень страдал, ему хотелось поскорее положить этому конец и освободить вас от бремени ухода за ним.

У женщины вырвался крик, и она крепко схватилась за спинку стула, словно опасаясь упасть.

– Ты это придумала! – пробормотала она. – Ты просто лжешь, мерзкая девчонка, ты…

– А затем вас захлестнуло чувство вины. Оно было подобно пятну, которое никак не отстирывается. Но это еще не все. Ваш отец говорит, что вы испытали облегчение, сделав это, освободив его и освободившись сама. Он говорит, что чувство вины, вызванное этим облегчением, даже сильнее того, которое обусловлено… которое обусловлено обстоятельствами его смерти. Вы понимаете, что я хочу этим сказать? – И Блю очень хотелось надеяться, что женщина ее поняла, поскольку она не могла заставить себя сказать это вслух.

Женщина бессильно рухнула на стул. Слезы, навернувшиеся у нее на глазах, исчезли, высушенные шоком и ужасом.

– Как вы это узнали? – спросила она, но что Блю могла ей ответить?

– Ваш отец хочет, чтобы вы думали о себе, заботились о себе так, как заботились о нем, проявляли по отношению к себе те же самые доброту, терпение и любовь.

Женщина кивнула так, будто поняла, однако у нее на лице отразилось смятение.

– Как такое возможно, – прошептала она, – после того, что я с ним сделала? – Она задала этот вопрос Блю, ожидая, что та знает ответ, однако Блю была еще ребенком и не могла ничего ответить. Она лишь озвучивала то, что говорил старик.

Они сидели в комнате, обитой бархатом, до тех пор, пока усталость не сломила Блю, вызвав сильнейшую головную боль, и тогда старик сказал, что на этом нужно остановиться. Блю позвала родителей. Те вошли в комнату осторожно, и она поняла, что они подслушивали за дверью, как поступала она сама, когда была младше.

Лицо Девлина распухло от слез.

Лицо Бриджет светилось восторженным возбуждением и предвкушением открывающихся возможностей.

Вечером Бриджет уложила дочь спать. Она сказала Блю, что та просто прелесть, что она ею гордится и любит ее и что ей суждено свершить великие дела.

– Мама, но ведь он умер. Как так получилось, что я его видела? – Блю ждала, что мать скажет, что такое невозможно, что этого не могло быть, что она видела старика как видение, а не как призрака.

Но Бриджет смахнула длинные черные волосы со лба дочери, и это прикосновение напомнило Блю, как она была маленькой, когда были только она и мать в маленькой грязной квартире в центре города. Ей невыносимо захотелось снова услышать убаюкивающую колыбельную.

– Он тебя выбрал, милая. У тебя поразительный дар. – Длинные седые волосы Бриджет были заплетены в косу, спадающую на плечо. Блю провела по косе тыльной стороной ладони, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Почему именно я? – только и смогла вымолвить она.

– Потому что сердце у тебя очень большое и чистое, и оно притягивает любовь и чувства отовсюду, и даже из таких мест, куда обыкновенным людям нет доступа. У тебя редчайший дар, девочка моя.

– Но я хочу быть обыкновенной, такой, как дети с улицы. Понимаешь, которые просто катаются на велосипеде, слушают музыку и…

Лицо матери стало твердым, губы сжались в тонкую линию.

– Ты только подумай обо всех тех, кому можешь помочь. – Она прекратила гладить Блю по лбу. – А сколько людей хотели бы иметь возможность делать то, что делаешь ты, но не могут этого. Подумай о том, от чего отказался дорогой Девлин ради того, чтобы помочь тебе научиться… – Натянуто улыбнувшись, Бриджет глубоко вздохнула, однако ее глаза выдавали разочарование. – Все эти обыкновенные дети вырастут и ничего не добьются в жизни.

– А я не обыкновенная,