Когда я добираюсь до этажа Марсело, я молюсь, чтобы он и моя сестра не трахались, потому что такой визуальный образ не нужен мне до конца жизни.

Я стучу в закрытую дверь, но никто не отвечает. Как раз перед тем, как я собирался постучать еще раз, дверь открывает взбешенный Марсело, одетый только в белое полотенце. Беглый взгляд за его спину говорит о том, что сестры здесь нет, но тут я слышу шум душа и понимаю, что они, скорее всего, собирались вместе принять душ.

Я подавляю дрожь во всем теле.

— Что? — Марсело не утруждает себя болтовней.

Быстрый взгляд по сторонам говорит о том, что я в коридоре один, но даже в этом случае я говорю тише. — Отец сказал, что пропал еще один груз. Знаешь что-нибудь об этом?

Он вздыхает и качает головой, крепко сжимая полотенце в руке. — Нет, мой звонок будет только через некоторое время.

— Дай мне знать, если что-нибудь узнаешь.

— Да, конечно. Ты уверен, что это все?

Я не собираюсь рассказывать ему о том, что Лео Карлотто пропал. Я доверяю Марсело примерно так же, как и всем остальным, но он все же не член семьи. Если Мира узнает о том, что происходит, в какой-то момент, в зависимости от того, как все сложится, она может рассказать ему, если захочет.

— Вот и все. Увидимся.

Я поворачиваюсь и направляюсь на лестничную клетку, чтобы добраться до комнаты Томмазо. Если он пошел туда сразу после звонка, то, скорее всего, уже вернулся.

Подойдя к двери, я стучу, и почти сразу же дверь открывается. Ясно, что его мама рассказала. Его лицо опущено, а челюсть плотно сжата.

— Я слышал.

Я захожу внутрь и обнимаю своего лучшего друга. Независимо от того, окажется ли его отец предателем или нет, ему должно быть больно.

Он принимает объятия и отстраняется. Я прохожу к его дивану и сажусь.

— Я не могу поверить в это. Когда мама мне сказала, я сначала не поверил. Я думал, что она просто издевается надо мной или что-то в этом роде.

Я наклоняюсь вперед и опираюсь локтями на колени. — Мне очень жаль. Может, тебе стоит пойти домой?

Он тут же качает головой. — Я спросил об этом у мамы, и она сказала, чтобы я оставался здесь. Сказала, что это самое безопасное место для меня.

Его мама права. Если кто-то по каким-то причинам охотится за членами семьи Карлотто, то ему лучше находиться здесь, в этом кампусе с высоким уровнем безопасности.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, где он может быть? Что могло произойти?

Мы оба знаем, о чем я не спрашиваю вслух — как ты думаешь, он еще жив?

Томмазо вздыхает и проводит ладонью по щеке. — Нет. Он не упоминал ни о каких интересных делах, ни о том, что кто-то доставляет ему неприятности. Я сомневаюсь, что он в запое. Это на него не похоже.

— Да, твой отец почти не пьет.

— Я не знаю, что и думать. Просто надеюсь, что он скоро объявится.

— Я тоже.

Мы сидим в тишине, и я вижу, что мой друг погрузился в свои мысли. Последние пару недель я размышлял над тем, стоит ли рассказывать ему о пропавших грузах, и, думаю, сейчас самое время. Его защита ослаблена, и я смогу лучше оценить его реакцию.

— Есть еще кое-что, о чем ты должен знать.

Я рассказываю Томмазо о пропавших грузах и о том, как некоторые из этих пистолетов снова появились в нью-йоркских погрузочных доках. Он внимательно слушает, и я не вижу никаких признаков, которые заставили бы меня поверить, что он уже знает обо всем этом, потому что он как-то в этом замешан. Но это не значит, что его отец не замешан.

— Зная все это… как ты думаешь, есть ли вероятность того, что твой отец в бегах и скрывается, потому что он замешан в этом деле?

Томмазо пристально смотрит на меня, сцепив руки на ручках кресла, в котором сидит, вероятно, злясь, что я вообще спросил. В то же время он понимает, что я должен спросить, и поэтому просто отвечает мне. — Ни за что. Мой отец предан преступной семье Ла Роза, ты же знаешь.

Я киваю. Я согласен. Моя интуиция тоже согласна. Но никогда нельзя знать наверняка.

Даже сам Томмазо не в курсе, не до конца, по крайней мере, в отношении меня.

Но сегодня я уже ничего не могу сделать, чтобы разобраться во всем этом. Сегодня я просто должен быть рядом со своим другом, по крайней мере, до тех пор, пока я не отправлюсь к Софии вечером, чтобы поработать над нашим мероприятием на следующей неделе.

Я выдохнул. Это будет долгий день, и я, вероятно, снова буду дрочить, прежде чем засну сегодня.

15

СОФИЯ

Я смотрю в зеркало, наверное, уже в десятый раз.

Это нужно делать, когда приходит Джованни, а не Антонио. Но после нашего разговора в пятницу вечером я хочу быть уверена, что не выгляжу так, будто слишком стараюсь. Поэтому я намеренно не накрашена, а волосы убраны в пучок. На мне черные леггинсы и безразмерная толстовка, которая заканчивается на уровне бедер, прикрывая мою задницу, которую он, похоже, так любит.

Стук в дверь застает меня врасплох, потому что я на взводе, зная, что мне придется делить с ним это маленькое пространство по крайней мере пару часов, пока мы будем решать, что планировать на вечер пятницы.

Положив руку на живот, я иду к двери, не слишком быстро, чтобы не показалось, что мне не терпится увидеть его, и распахиваю дверь.

Антонио опирается локтями на дверную коробку, обеими руками держится за голову и хватается за верхнюю часть. Его голова свисает вниз, но как только дверь открыта, он медленно поднимает ее, чтобы встретить мой взгляд.

Что-то не так.

— С тобой все в порядке? — Я отступаю от двери и жестом приглашаю его войти.

С тяжелым вздохом он опускает руки и проходит мимо меня, тут же ложась на диван. Он запускает руку в волосы и смотрит в потолок.

Поскольку сегодня воскресенье, я думаю, что он, должно быть, получил сегодня плохие новости от своего отца. Но я также понимаю, что не мне знать, что это за плохие новости. Тем не менее, я не могу отделаться от желания исправить то, что его беспокоит.

— Ты