еще Джованни. У нас ничего серьезного, мы даже не обсуждали эксклюзивные отношения, так что формально я могу встречаться с кем хочу. Но я держу в секрете, что увлечена кем-то другим, и это еще больше запутывает меня.

Антонио, наверное, тоже старается избегать меня, потому что я не видела его в столовой. Сегодня вечером я впервые увижу его с тех пор, как мы с ним переспали, и я не знаю, как он себя поведет.

Будет ли он делать вид, что ничего не произошло, как после поцелуя? Захочет ли он это обсудить?

Наверное, самое ужасное во всей этой истории то, что даже после того, как я увидела сожаление на лице Антонио и чувство вины и стыда захлестнуло меня, в глубине души я знала, что благодарна ему за этот опыт. Опыт, о котором я мечтала долгие годы и который через много лет я снова буду мысленно переживать.

Глубоко вздохнув, я захожу в кафе. Проходит всего несколько секунд, и я замечаю Антонио, сидящего за одним из столиков в одиночестве. Людей здесь немного — может быть, человек двадцать, не больше, хотя кафе рассчитано, наверное, на сто человек.

Он не замечает меня до тех пор, пока я не отхожу от столика на несколько шагов, затем его взгляд переходит на меня и медленно окидывает мое тело. Знакомый блеск в его глазах заставляет меня вздрогнуть, потому что становится ясно, что он представляет, что скрывается под мешковатым свитером, который я надела.

Мой живот вздымается, как будто я на американских горках, которые только что спустились с первой горки. Я здороваюсь и опускаюсь на сиденье напротив него.

— Привет. — Он поднимает на меня подбородок. — Видишь это дерьмо?

Он показывает жестом на стол между нами, и я понимаю, что там лежит настольная игра. Я так засмотрелась на него, что не заметила. На всех остальных столах тоже лежат настольные игры.

— Они устраивают вечер игр?

Он пожимает плечами. — Видимо. Надеюсь, тебе понравится "Змеи и лестницы".

— Я не играла с детства.

На моих губах появляется небольшая улыбка.

Прежде чем Антонио успевает ответить, Катерина нажимает на микрофон на маленькой сцене в дальнем конце комнаты. Незнакомый мне парень встает рядом с ней, пока она объясняет, что сегодня мы будем играть в часовые раунды. По истечении первого часа пора пересаживаться за новый стол с другой игрой.

— Отстой, — говорит Антонио.

Катерина переводит взгляд на нас, глаза ее сужаются. Она говорит нам начинать, и я беру кубик и делаю первый ход. Антонио, не говоря ни слова, берет кубик и делает свой ход. То же самое повторяется еще три раза, мы оба молчим.

Мне так некомфортно, и я не могу так жить месяцами. Как бы мне ни хотелось говорить о том, что произошло, я думаю, что это может быть не так неприятно, как если бы мы притворялись.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что в пределах слышимости никого нет. — О том, что произошло в среду…

Он поднимает глаза от доски и смотрит на меня.

Я тяжело сглатываю. — Ты выглядел сердитым после этого.

Он со вздохом проводит рукой по волосам, и от этого его кудри становятся еще более дикими. Он не хочет заводить этот разговор. — Я не злился. Я был расстроен.

Я моргаю, и моя голова на мгновение откидывается назад. Затем я наклоняюсь и шепчу: — Как в сексуальном плане?

Он наклоняет голову и смеется. — И в этом тоже. Но нет, я был разочарован собой, потому что я не шел в твою комнату в общежитии с намерением, что что-то произойдет. Наоборот.

Я киваю, потому что понимаю. Как бы он меня ни привлекал, я тоже не планировала ничего подобного.

— Почему же тогда это произошло?

Я все еще жду его ответа. Я не знаю, зачем я спрашиваю. Неважно, что он скажет. Не похоже, что мы когда-нибудь будем вместе. Ему уже сказали, на ком он должен жениться, и это не я. Но все же, после стольких лет, почему теперь он не может держать себя в руках рядом со мной?

— София.

От того, как он произносит мое имя, у меня все трепещет в животе. А его светло-голубые глаза смотрят на меня так пристально, что кажется, будто они пронзают меня насквозь.

— Это случилось потому, что каждый раз, когда я вижу тебя, я хочу тебя. Я хочу, чтобы мои руки были на тебе, а мой член был внутри тебя.

Воздух вырывается из моих легких. Меня переполняют одновременно восторг и сокрушительное разочарование. Он говорит все, что я когда-либо хотела услышать из его уст, но уже слишком поздно. Он помолвлен с другой и будет делать то, что требует от него долг, поэтому мы никогда не сможем быть вместе.

Я не гожусь в любовницы. Я не хочу быть подстилкой, которую он прячет по углам. Я хочу быть чьей-то женой, той, кого он будет с гордостью носить на руках.

Я готова поклясться, что в его глазах промелькнул краткий проблеск разочарования, прежде чем он продолжил. — Все это говорит о том, что то, что произошло в среду, не должно повториться. Я женюсь на Авроре, а ты заслуживаешь большего, чем быть какой-то побочной фигурой. Давай сохраним то, что произошло между нами, в тайне и сделаем так, чтобы это никогда не повторилось. Так будет лучше для нас.

Я киваю. Он, конечно, прав. Если мы продолжим идти по этому пути и кто-нибудь узнает, что я, по сути, любовница Антонио, я разочарую своих родителей и никогда не смогу найти достойный брак в семье. Для всех остальных я буду испорченным товаром.

Мне всегда казалось, что Мира слишком много говорит "к черту патриархат", но теперь я понимаю, почему.

Все, чего я когда-либо хотела, — это быть в счастливом браке, сидеть дома и заботиться о муже и детях. Я учусь в Академии Сикуро только потому, что Мира умоляла меня, потому что ее отец не разрешил бы ей учиться, если бы я тоже не поступила.

— Это был момент слабости. Больше такого не повторится.

В моем голосе звучит решимость.

Антонио кивает.

— Может, продолжим? Я сейчас тебя обыграю. — Я показываю на игровое поле.

Он усмехается и бросает кубик, чтобы сделать свой ход.

Мы продолжаем играть еще полчаса. Я выигрываю первую партию.

Антонио кажется, что он может выиграть вторую, но перед тем, как бросить кубик для своего последнего хода, он заглядывает мне через плечо и говорит: — Ты