— А дальше?

— Дальше… Все струсили, а я выстрелил… Потом мы убежали.

— Так-так, а кто был тогда с тобой?

— Мишка, Вовка, Сенька… мои друзья.

— Как — друзья? Они струсили, а все равно — друзья? Не-е… ты не прав. Это не друзья. Настоящие мужчины так не поступают…

Еще какое-то время поговорив на эту тему, Григорий отправил мальчика домой, а на следующее утро стал выяснять, чьи это дети — Мишка, Вовка и Сенька.

К полудню он установил их. Мальчики были сплошь из семей уважаемых на селе людей — врачей, именитых учителей. Выставить наружу участие их детей в преступлении означало не только опорочить эти семьи, где, как оказалось, не было должного воспитания или, наоборот, присутствовала вседозволенность, но и означало пойти против общественного мнения, нажить себе врагов.

Но истина дороже. Инспектор детской комнаты милиции Григорий Иванов был включен в состав опергруппы. И началась работа. Пошли по домам детей. Предъявляли доказательства участия школьников в совершенном преступлении. Родители встали на дыбы. Сколько крику было! Да кто вы такие? Да мы вас!

Был такой момент, когда под их давлением мальчики стали отказываться от дачи признательных показаний, искажали их. Но сделанная на самом первом допросе запись показаний на магнитофоне в прах развеяла желания старших членов семьи сделать младших непричастными к преступлению. Родители кричали, что во всем виноват Димка, хулиган и безотцовщина. Ему в тюрьму давно пора, а их сыновья, получалось, золотые.

Как бы то ни было, но, пройдя сквозь дебри человеческих страстей, правда всплыла наружу. И в основе его было имеющееся у маленького Димы бесстрашие.

Вовремя тогда Григорий Николаевич его остановил. Возможно, так и было бы, что пошел бы он по наклонной, исковеркал бы свою жизнь. Дима изменился, и больше грешков за ним не было.

А работа инспектора детской комнаты, младшего лейтенанта милиции Григория Николаевича Иванова, ставшего по прошествии лет начальником РОВД, заместителем начальника паспортного отдела МВД ЯАССР, по раскрытию этого преступления была отмечена благодарностью. Это была самая первая милицейская награда подполковника милиции Иванова и потому, наверно, она была особо дорога.

Скелет в домашнем халате

Похождения бывалого сыщика Мурунова

Справка о герое рассказа. 

В основу рассказа лег уникальный случай из практики бывшего оперуполномоченного уголовного розыска МВД республики, ныне подполковника милиции в отставке Федора Кириллина.

В середине девяностых, не выходя из кабинета, ему удалось раскрыть тяжкое преступление. В реальности этому сопутствовала кропотливая работа в течение полутора лет. Литературному герою Мурунову при других обстоятельствах и условиях удается это быстро.

…За дверью было тихо. Петр Петрович позвонил еще раз. Прислушался. Привычного шарканья тапочек нет. Видимо, многоуважаемый ветеран милиции Иван Петрович Сидоров отбыл по своим делам. И бабки не слышно. Придется прийти в следующий раз, предварительно позвонив, а не заскакивать, проходя мимо.

В следующую секунду он ощутил на себе чей-то взгляд. Петр Петрович почувствовал, что за ним наблюдают. Он повернулся, и тотчас дверь квартиры наискосок резко закрылась. Вот те раз! Вроде не должна его персона представлять ничего интересного для чужих глаз — мужчина в возрасте, пенсионер. Ну, толстоват, ну, мешковат, но при чем тут это?

Мурунов мог, конечно, не придать этому никакого значения. Мало ли кто кого ждет и высматривает? Но что-то его заставило выйти из подъезда, переждать некоторое время, вновь подняться и позвонить в дверь ветерана. И снова через тихо приоткрытую дверь началось его рассматривание. Видимо, кто-то за его спиной был очень любопытный.

Стало как-то не по себе. По натуре бывший подполковник был человек прямой, открытый, не любил держать кукиш в кармане, мог рубануть правду-матку в глаза, за что немало пострадал на службе, где обычно начальство любит угодливых, с гибкой спиной. Однако именно за это качество его ценили на работе, все друзья оттуда, помнят его и сейчас, консультируются, в праздники не забывают, а что правду-матку — так характер такой, хотя этот характер, возможно, сгубил его карьеру. Но на этот вопрос о карьере у Мурунова было свое мнение. Человеком он был старой, советской закалки, из того сорта людей, которые думают вначале о Родине, а потом о себе или делают все за того парня.

Петр Петрович был доволен своей работой в уголовном розыске. Он там был нужен, это было его призвание — ловить убийц и насильников, чтобы, говоря образно, чище был воздух и не приходила к людям новая беда от их рук. Да, именно так — высокопарно и в то же время просто.

…Мурунов повернулся всем корпусом и кинул свое короткое рыхлое тело к двери — так, наверно, царь зверей, лев, нападает в саванне на свою добычу — и в мгновение ока подставил ногу, чтобы ее не успели закрыть.

— А-а-а! — истошный крик разорвал тишину подъезда. Петр Петрович от неожиданности чертыхнулся, затем просунул в проем двери свой мясистый нос и узрел в полумраке источник крика.

Это был мальчик лет десяти. Темные обросшие волосы спадали на худое лицо, в огромных карих глазах застыл ужас. Он буквально трясся от страха. Тонкие бледные руки выписывали в воздухе какие-то круги. Еще немного, и он грохнется в обморок… Что делать?!

— Ты не бойся! Я, видишь, дед… дедушка… А тебе яблоки принесу, — сказал Мурунов первое, что пришло на ум. В глаза сразу бросилось, что мальчик необычен, возможно, болен. Руки мальчика успокоились. Крик прекратился, но рот так и остался открытым.

— Правда? — выдохнул мальчик сквозь слезы. Петр Петрович понял, что выбрал правильную тактику.

— А когда?

— А вот поговорю с тобой и схожу.

— Ты врешь, не принесешь, все врут, тетя Тоня тоже обещала принести конфеты и не приносит, — сказал мальчик.

— Принесет и тетя Тоня, и я принесу, все будет хорошо. Ты только успокойся, ладно? — продолжил Мурунов.

— Ладно, — выдохнул мальчик, и вправду успокаиваясь.

— Ну и хорошо. А теперь давай знакомиться. Меня зовут дедушка Петя, а тебя как?

— Слава, — мальчик посмотрел на него большими влажными глазами.

— Можно, я войду? — Петр Петрович переступил порог двери и огляделся.

Обстановка старенькой квартирки, проглядывавшая из тесного коридорчика, была более чем скромной: старые обои на стенах, старая, еще советских времен, мебель.

— Ты не бойся… Я ничего плохого тебе не сделаю… Но зачем ты за мной подглядываешь? Ты меня с кем-то спутал? — Мурунов не заметил, что стал задавать вопросы напористо. Где-то в глубине души у него навечно засел опер.

— Я всегда на всех смотрю… Телевизор сломался, книжки я прочитал… А смотреть интересно…