Я поднял девушку на руки, перенес через канаву, и усадил, оперев спиною о ствол могучей сосны.

– Давай посмотрю. Не плачь только. Потерпи. Может, все не так страшно.

Ну вот. Вывиха, кажется, нет. Нога подвернулась. Не смертельно. Я сейчас перебинтую стопу, и попробуем идти дальше. Согласна?

Мне ботинок снять нужно, будет немного больно. Ну что ж ты кричишь! Пожалуйста, потерпи хоть немного. Теперь снимай шарф. Подойдет, в самый раз. Ну, вот и все.

Не плачь. Давай здесь посидим, пока боль немного утихнет, и ты мне расскажешь спокойно, куда и зачем ты идешь, а потом я тебе помогу, и мы пойдем понемногу туда, куда тебе надо. Хорошо? Вот и ладушки. Начинай.

4

– Спасибо тебе большое. Извини. Давай познакомимся. Меня Мада зовут. Я – астробиолог.

Ты про третью звездную слышал? Не слышал. Это правильно. Все в страшной спешке и секретности делали. Если помнишь, первые две пропали бесследно. Решили тогда, что третью пошлют через нуль-подпространство без помпы и без огласки. Все, что тогда в этой области делали, работало ненадежно. Риск – страшный был. Только у кого-то невыносимо в одном месте чесалось. Вот и решили, не дожидаясь стабильного результата, «человечества ради», отправить троих тейсинтаев.

Набрали. Несмотря на две неудачи. Как не набрать! Отправили. На третьем прыжке…

– На втором.

– Она сказала тогда, что на третьем. Не перебивай.

Да, так она сказала тогда:

– На третьем прыжке астронавты столкнулись с «неведомым». Ребята, на всеобщее счастье, умницы оказались (гордитесь!) – сразу что-то неладное заподозрили, больше прыгать не стали, вернулись. Послали радиограмму, чтоб спускаемый аппарат даже не открывали, чтоб тут же от всех изолировали.

Их троих, прямо в капсуле – от греха подальше – сразу в бункер и запихнули. Дом за озером видишь? Никакой там не дом. Укрытие это. Герметичность – почище, чем в бомбоубежище противоатомном. Да и местность выбрали… Зона. Здесь когда-то станция атомная взорвалась. До сих пор никого нет в округе.

Ну, изолировали, а через короткое время у всех изменения появляться начали: кожа стала бледно-зеленой, выросли под два метра, волосы выпали полностью, бляшки какие-то появились на коже… Да быстро так происходило. Не напрасно они себя в бункере заперли – прозорливые оказались. Только вместо того, чтобы то, что с ними случилось, исследовать, те, кто за это ответственны были, стали резину тянуть, в долгий ящик любые контакты с ними откладывать. Не нужны фактически стали – слишком опасно.

А когда запускали, об этом кто думал?! Или подобное – и в расчет не принималось? Не до того было?! Новым энергоисточником, что они в первом прыжке отыскали, все! скоро воспользуются. Ура! Вечная слава! Умрут, памятники, как пить дать, поставят. Улицы назовут. А сегодня их просто бросили. И без них дел хватает.

А они, когда поняли, что никому не нужны, что за ними, как за зверьем в зоопарке, наблюдают только из любопытства и даже в шоу каких-то показывают, камеры внутренние – все уничтожили. Номинально – телефонную связь оставили, но общение внешнее полностью прекратили. Исследуют что-то, но среди них нет ни врача настоящего, ни биолога!

Голос девушки звучал гневно и презрительно. Когда ударяла очередная молния, она освещала на мгновение жесткое, замкнутое лицо, копну черных волос и темные злые глаза. И были в голосе и глазах такая глубокая страсть, такие безудержные энергия и отвага, что я моментально покорился влиянию Мады – всецело и безраздельно, слушал, как завороженный, боясь пропустить хоть слово…

– Понимаешь, их бросили. Бросили! Нужно что-то целенаправленно делать, а все только болтают. И вчера! Устроили это ученое сборище в бывшем лагере ликвидаторов, в пяти километрах от зоны. Я им сказала, что, только войдя извне в бункер, можно что-то узнать, понять, проверить по-настоящему. А еще нужно, чтобы родился ребенок. Не сразу, конечно, а если в течение долгого времени ничего опасного, подозрительного не обнаружится. Тогда – по анализам, по развитию малыша – все окончательно станет ясно.

– Ты хочешь сказать…

– Ты прекрасно все понял. За этим туда и иду. Больше уговорить не удалось никого. Понимаешь, никто, ни одна женщина больше так и не согласилась, не откликнулась. Вообще ни одна живая душа!

Для меня решение принято. Туда можно войти. Через шлюзы. Все это работает. Выйти можно только по команде с пульта центра полетов, но никто и пытаться не станет.

Все. Помоги мне, пожалуйста, нам надо идти. Меня всю колотит уже. Так что чем раньше, тем лучше.

Но только я поднял Маду на руки, чтобы вынести на дорогу, как небо прорезала ослепительная, невиданной мощи вспышка…

5

Я снова, весь в холодном поту, сидел в кресле-качалке напротив картины. За окном бушевал неистовый, неимоверный ливень. Молнии били и били, как обезумели. Я поспешно закрыл окно, сел и снова уставился на картину. Все на ней было почти так же, как прежде – и дорога, и лес, и озеро… Вот только в конце дороги появился отчетливый силуэт человека. Никакого сомнения не возникало – там, в картине, шел человек, который готов был вот-вот исчезнуть за поворотом… Но я точно знал, абсолютно уверен, что до взрыва никого на картине не было. И быть не могло!..

Долго еще я смотрел на картину и думал, думал... И перед глазами неотступно стояло, освещенное вспышкой молнии, бесстрашное, удивительное лицо Мады. Надумавшись и насидевшись, встал, достал с антресолей в прихожей старый свой чемодан, наговорил на автоответчик прощальное послание Людочке, вызвал такси и через час сидел в скоростном экспрессе, уносящем меня туда, где взорвалась когда-то одна из станций. К счастью, мест таких на земле не так уж и много, и я надеялся, что смогу найти Маду, надеялся, что достаточно быстро. Просто очень надеялся. Тем более, имя – редчайшее.

Я не думал тогда о логике того, что я делаю. Мне не нужна была логика, мне нужна была Мада.

6

Я нашел. Нашел-таки Маду!

Семья ее жила на окраине крошечного старинного города. Я приехал, купил на вокзале букет голубых хризантем, разыскал неказистый одноэтажный дом с палисадником, едва сдерживаясь от волнения, сильно позвонил в дверь… и мне тут же открыла молодая миловидная женщина. Я спросил Маду; сначала женщина удивилась, растерялась ужасно, даже несколько раз плечами пожала, потом вдруг улыбнулась, расхохоталась и, повернувшись в дом, закричала весело:

– Мада, Мада, беги сюда, солнышко.

Мне навстречу из комнаты выбежала очаровательная брюнетка… лет