Если Август, водворяя новые принципы в организацию государства, старался удержать фикцию восстановления старого порядка, то при его преемниках новая власть постепенно отрешалась от покрывавшей ее видимости, и центральное значение императора в государственной жизни предстало в полной силе. Уже Тиберий принял власть не на срок, а на всю жизнь. Уже при нем сенат явился в положении органа государственной жизни, зависящего в своих функциях от воли императора, и начальник гвардии, префект претория, занял фактически положение всевластного наместника императора. Деятельность народного собрания в выборах магистратов и законодательстве прекратилась. Вольноотпущенники императора, исполнявшие при его особе всякого рода службы, возвысились при Клавдии до положения всевластных направителей государственной политики. В императорском доме явились целые ведомства, состоявшие под управлением вольноотпущенников. Это были канцелярии: a rationibus — ведомство финансов, ab epistolis — императорская переписка по всем делам управления, a libellis — канцелярия прошений и жалоб. Осуществление императором судебной власти и перенесение на его суд как уголовных, так и гражданских дел, по желанию самих тяжущихся и обвиняемых, создало ведомство a cognitionibus, возникшее, вероятно, также при Клавдии. Эти канцелярии, получившие уже тогда значение общегосударственных органов центрального управления, стали замещаться свободными людьми, и со времени имп. Адриана во главе их стояли лица из всаднического сословия. В III веке явился титул магистра, magister, для обозначения начальников этих ведомств. Всадники сменили вольноотпущенников и рабов в управлении финансов, и постепенно выработалась иерархия государственных чиновников всаднического ранга.

Старое деление провинций на императорские и сенатские исчезло с течением времени и явилось однообразное государственное управление, имевшее своим центром особу императора. Коренное изменение произошло и в осуществлении законодательной инициативы в империи. Помимо отношения к законодательной деятельности государства через народное собрание, или сенат, на императора перешла с самого начала нового порядка та часть законодательства, которая искони осуществлялась в виде поручения, данного от сената одному лицу. Законы этой категории носили название leges datae. Сюда относится прежде всего дарование права гражданства как отдельным лицам, так и целым общинам, основание новых городов и их организация. Наряду с этим император как магистрат римского народа имел неограниченное право издавать в пределах своей компетенции эдикты и ставить решения по разным частным обращенным к нему вопросам. Такие решения носили название constitutio principis. Они не были законами и в теории имели силу только при жизни издавшего их императора; но жизнь вела к тому, чтобы эта функция верховной власти вытеснила собой другие формы законодательства. Мы имеем определение юриста II века Гая в таких словах; «Constitutio principis есть то, что император постановил декретом, эдиктом или письмом. Никогда не было сомнения, что такое определение имеет силу закона».[117] В начале III века юрист Ульпиан писал так: «Что государь постановил, то имеет силу закона, так как царским законом, который проведен о его власти, народ передает ему и переносит на него всю свою власть»[118]. Эти определения юристов позднейшего времени лишь закрепляли то, что с самого начала империи давала действительность не в силу основных законов, которых никогда не знал Рим, а реальных отношений и конкретных фактов.

С окончанием династии Септимия Севера начался страшный период непрерывных военных революций, поставивших государство на край гибели. Но римский мир выдержал это испытание, и когда верховная власть досталась Диоклетиану, он провел новые идеи в организацию государственного управления и определил положение главы государства. Пошатнувшийся за время непрерывных революций престиж императорского сана Диоклетиан поднял тем, что увеличил расстояние, отделявшее государя от подданных, и окружил его особу блеском восточных монархов. Ближайшее воздействие оказала Персия. К старому пурпуру, в который давно уже облекался император, присоединился обычный на Востоке головной убор в виде золотой диадемы, украшенной драгоценными камнями.[119] По восточному обычаю особу императора окружили евнухи, и двор из походной штаб-квартиры, чем он был в течение долгого времени военных революций, превратился в огромное и весьма сложное в своем составе учреждение. Блестящий этикет наложил свои оковы на жизнь императора, и всякий, кого допускали до его лицезрения, должен был падать ниц по-восточному, а в знак своего внимания император позволял лобызать край своей порфиры.[120] Служба при особе императора получила значение высокой чести; все исходившее от него и его окружавшее называлось словом sacer: sacrum Palatium, sacra vestis, sacrae largitiones и т. д. Диоклетиан приравнял себя Юпитеру, а своего товарища, с которым разделил империю, — Геркулесу. Термины Iovius и Herculius прилагались как почетные эпитеты к вновь формируемым полкам их армии, как в I веке термин augustus. Для общего обозначения императорского сана Диоклетиан принял слово dominus, владыка, как раньше его делал это Аврелиан, называвший себя Deus et dominus natus на своих монетах. Слово dominus с тех пор на долгие века стало титулом императора. В этом обозначении положения государя сказалось воздействие Востока, как и во всей той пышной обстановке, которая его окружала. Но этот бог и владыка оставался человеком и действовал среди условий своего времени и современного склада социальных и правовых отношений. Услужливая юриспруденция еще устами Ульпиана (III в.) объявила императора свободным от действия законов, solutus legibus;[121] но римский император никогда не превращался в восточного деспота, безответственного властителя имущества и личности своих подданных.[122] Утверждение христианства в значении государственной религии империи, последовавшее при Константине, освятило авторитет верховной власти идеей божьего избрания. Писатель конца IV века, Вегеций, смешивая языческие и христианские представления, говорит о поклонении императору как богу во плоти, tamquam praesenti et corporali Deo.[123] Сложившиеся за долгие века обычаи и нравы давали повод для этого смешения. Смиренный христианин на троне, имп. Феодосий Младший воспрещал поклонение своим статуям[124] и заявлял, что государь связан законами и от авторитета права истекает авторитет государя.[125] Юстиниан, в своем высоком самосознании величия императорского служения, гордо заявлял: «Бог подчинил императору законы, посылая его людям как одушевленный закон».[126]

2. ДВОР И ЦЕНТРАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИИ

В течение трех веков, протекших от Августа до Диоклетиана, совершалось непрерывное развитие административного механизма империи.[127] Вместе с процессом романизации населения, который успешно совершался в западной половине империи, распространением прав римского гражданства на провинциалов и прогрессом культуры в провинциях правительственная власть должна была стать в более близкие отношения к населению. Внешним образом этот процесс выразился в увеличении числа провинций. Огромные территории, какими были провинции при Августе,