– Все мои удары для него что укусы! – прокричала в ответ Цю Сюхуа. – Я никогда не видела таких сильных цзянши, с ним что-то не так!

– Кажется, я знаю, что именно! – Ючжэнь сначала сомневался, но оживший мертвец приблизился, и сомнений не осталось. – При жизни этот человек был заклинателем, посмотри: на нем цвета клана Хань Ин!

– Демоны Диюя! – девушка зарычала, безуспешно пытаясь отвлечь цзянши, но тот продолжал целеустремленно двигаться прямо к костру. Ючжэнь решил проверить свою догадку, отбежал в сторону – и мертвец повернулся следом за ним, сменив направление, будто его белые глаза и правда что-то видели. – Си Ючжэнь, берегись, он преследует именно тебя!

– Зачем я ему сдался? – недоуменно спросил Ючжэнь, медленно отступая. Цзянши не ускорялся, но двигался в его сторону с неотвратимостью судьбы.

– Наверное, в тебе много энергии ян или потому что ты монах, не знаю, какая разница?! Не иди по прямой, петляй, это собьет его с толку! – Вложив в ножны пока бесполезный меч, Цю Сюхуа рылась в поясной сумке. – Проклятие, у меня кончились талисманы обездвиживания! Если мы его остановим, может, справимся!

– У меня есть один! – Ючжэнь задумался, как быть. Обе руки у него заняты факелом и метелкой, Цю Сюхуа далеко, бросить ей талисман не выйдет. Отвлекшись, он вовремя не оглянулся и со всей силы приложился спиной об ограду. От боли потемнело в глазах, а цзянши был уже почти рядом. На раздумья не осталось времени. С трудом распрямившись, Ючжэнь ткнул факелом прямо в грудь мертвецу.

Хрипло взревев, тот остановился и слепо замахал в воздухе руками: те не гнулись, и цзянши не мог сорвать с себя горящий ханьфу, но Ючжэнь уже видел, что огонь почти не причиняет вреда телу нечисти. Когда одежда догорит, задержать цзянши будет невозможно. Торопливо нашарив в котомке нужный талисман, Ючжэнь хлестнул метелкой по лицу цзянши, отвлекая его, поднырнул под вытянутые руки и с короткой молитвой впечатал талисман тому в лоб. Мертвец тут же застыл, и подлетевшая сзади Цю Сюхуа одним точным ударом снесла ему голову.

– Получи, тварь! – задорно выкрикнула она и принялась деловито обтирать меч тряпицей. Блестящее лезвие поймало блики костра, и у Ючжэня в голове будто провернули раскаленный гвоздь. Он со стоном зажмурился и тут же ощутил слабость: колени подогнулись, и он упал, ощупывая рукой землю под собой.

– Эй, что с тобой, Си Ючжэнь? – услышал он как сквозь толстую ткань. От плеча по телу полз ледяной холод.

«Я в порядке», – хотел ответить он, но губы и голос не слушались. Его обхватили теплые руки, ощупали плечо. Ючжэнь с трудом разлепил налившиеся тяжестью веки и совсем близко увидел лицо Цю Сюхуа, ее огромные блестящие глаза и черную ленту в волосах, серебряное шитье которой переливалось в отсветах пламени. «Ты похожа на звездное небо», – сказал бы он ей, если бы мог. Затрещала ткань, плеча коснулся прохладный воздух, а следом кожу обожгло холодом и одновременно жаром. Ючжэнь выгнулся, едва удерживая крик, но боль быстро прошла – ушел и ползущий по телу лед. На краю зрения что-то продолжало серебристо мерцать, потом надвинулась темнота, и все исчезло.

Придя в себя, вместо лица Цю Сюхуа над собой Ючжэнь увидел темное ночное небо, перечеркнутое ветвями деревьев. Ничего не болело, под спиной ощущалось живое тепло. Справа фыркнули, толкнули в бок, в поле зрения появилась темно-рыжая лошадиная морда.

– Огонек? – Ючжэнь не узнал свой голос, таким слабым он был. Пошевелившись и чуть сдвинув голову, понял, что полулежит, опираясь на бок подогнувшего ноги коня. Слева впереди горел костер, у которого Цю Сюхуа рисовала талисманы. Неподалеку паслась Скромница.

– Дева Цю? – позвал Ючжэнь чуть громче. – Что случилось?

Заклинательница облегченно выдохнула, отложив талисманы, поднялась и, обойдя костер, присела возле.

– Понравился ты ему, – она кивнула на коня. – Когда мы завалили эту тварь, примчался, ржал как сумасшедший, вокруг скакал. Охраняет теперь, собака, да и только! – она весело хмыкнула. – Тебя когтями зацепило – я ведь предупреждала, что они отравлены. Ничего, у меня с собой травы были, с их помощью да с духовной энергией удалось остановить распространение трупной ци по телу, рана теперь быстро заживет.

– Благодарю, дева Цю, – Ючжэнь говорил тихо, но четко. – Расскажешь, что за травы ты применила?

– Об этом ты думаешь? – Ее глаза сузились. – А не хочешь мне объяснить, откуда у тебя знаки клана Чу Юн?

– Ты о чем?

– Ты еще спрашиваешь?! – вспыхнула Цю Сюхуа, бесцеремонно запустила руку ему под ханьфу и вытащила край сорочки – той самой, со стеблями бамбука, подаренной ему Сяньцзанем. – А это что, разве не знаки предателей?

Ючжэнь тихо рассмеялся, а девушка покраснела от гнева.

– Я ничего не знаю о клане Чу Юн, кроме названия и того, что в их владениях действительно много бамбуковых лесов, – спокойно пояснил он. – Но ведь бамбук растет не только там, а носить узор из его стеблей – не преступление. Эту ткань подарил мне наш сосед господин Бао в благодарность за помощь, а сорочку заказал сшить для меня мой старший брат Си Сяньцзань, которого ты уже знаешь. Это полезная вещь и добрая память; не знаю, в чем я перед тобой провинился.

– Неважно. Все время забываю, что ты монах, а не заклинатель, тебе нет дела до наших трудностей и забот, – буркнула Цю Сюхуа, отодвигаясь, но он поймал ее за руку. – Что еще?

– Ты не ответила на мой вопрос о травах, дева Цю, – мягко напомнил Ючжэнь.

– Тебе зачем? Тайны бессмертных вызнать хочешь?

– Травы без иных умений и знаний бесполезны, я это знаю, мне просто хотелось убедиться, что волшебные линцао и впрямь существуют не только на страницах книг. Клянусь не выспрашивать больше того, что ты сама захочешь рассказать. – Он приложил свободную руку к сердцу, другой все еще удерживая запястье Цю Сюхуа. Та опустила взгляд и высвободилась, но осталась сидеть.

– Эту траву у нас называют иньсе – «серебряный лист». – Она вытащила из поясной сумки конопляный мешочек, из которого достала стебелек с единственным листом, по форме напоминающим наконечник стрелы или копья. – По легенде, она выросла из крови заклинателей во время одной из войн: те мирно шли своим путем, но попали в засаду и были предательски убиты. Говорят, потому листья и напоминают наконечники копий, которыми пронзили тех заклинателей, и лечат потому лучше всего раны от любого оружия и острых предметов. Когти цзянши – чем не оружие?

– Красивая и печальная история. – Ючжэнь протянул руку, и Цю Сюхуа вложила в нее стебелек. – Я чувствую тепло, невероятно! Но ведь траву сорвали точно не вчера!

– Все линцао впитывают и преобразуют энергию ци, пока растут, – пояснила Цю Сюхуа. – Они уже больше, чем просто лечебные травы. А теперь я спрошу: зачем тебе все-таки это знать? У вас, монахов, свой путь.

– Судя по всему, не так уж наши пути и различаются, – медленно проговорил Ючжэнь, возвращая девушке траву. – Один великий мудрец сказал: «На прочные доспехи непременно найдется острое оружие: так ломается твердое. На острый нож непременно найдется твердый предмет: так тупится острое»[113]. Моя мечта – найти такое острое оружие, такой твердый предмет, чтобы победить любую болезнь, чтобы люди не умирали раньше срока. Шисюн рассказывал тебе о наших родителях?

– Расскажи ты, – тихо попросила Цю Сюхуа, не отрывая от него внимательного взгляда.

Глава 4. Человек равно беззащитен перед любовью и перед неведомым

Сяньцзань думал, что привык к одиночеству: постепенно заключил себя в клетку из ответственности, отстраненности, невозможности открываться кому-либо и давать слабину, – сначала оставшись после ухода Шоуцзю старшим сыном в семье, после смерти родителей взяв на себя воспитание младших братьев, потом став полновластным хозяином в доме и лавке… Ючжэнь не жил дома больше десяти лет, Иши два года как был занят на государственной службе, и тишина старого дома и заросшего сада – одиночество уже физическое – сопровождала Сяньцзаня почти постоянно, за исключением посещения лавки и поездок по делам. Похоронив родителей, вырастив младших братьев и почти смирившись с отсутствием старшего, торговец думал, что эти