Шрифт:
Закладка:
Весь сентябрь шла подготовка к зиме и на уровне кратно возросшего населения суеты лишь прибавилось. Одна заготовка топлива чего стоит.
Но в этом году мы были гораздо умнее, чем в прошлом. Опять же, сильно помог Есенин, который оказался хозяином похлеще меня, Петровича и Савельева, вместе взятых. Он отыскал старые схемы Челябинских угольных шахт и бросил все силы на их разработку. Так что теплом на зиму мы точно обеспечены, однако добыча и транспортировка требовали немалых усилий. Здесь и пригодились новоприбывшие.
В октябре ударили первые морозы, но мы уже были к ним готовы. Продукты в закромах, притом не только для людей, скотина тоже обеспечена пропитанием на весь холодный период. А за прошедшее лето поголовье удалось увеличить вдвое, и уже к Новому году планировали первый пробный забой.
Из дальних земель вернулись разведчики, которые принесли как хорошие, так и не очень, новости. К хорошим относились те, что множество городов по сей день остаются брошенными и бесхозными. В некоторых теплится жизнь, но до нашего уровня организации большинству из них пока далеко. Есть и те, где жизнь схожа с нашей, но их единицы. Ну а ложкой дёгтя оказались Хизмэи.
Культ Инай распространялся по земле со скоростью вируса, захватывая умы и сердца людей. Они присутствовали почти в каждом поселении, где-то даже в сотрудничестве с правителями. Если так пойдёт дальше, то лет через пять, никто и не вспомнит старого Бога, а власть Хизмэев достигнет уровня Римской церкви.
На данном этапе всё выглядело скромно, тихо и мирно, но мы уже столкнулись с тем, что всё это лишь видимая часть. Как передавали шпионы, которые всё ещё продолжали вести наблюдение за соседями: «Опий успешно продолжает применяться во время служб». Ничем хорошим в итоге это не закончится, но уж лучше пусть всё это происходит под нашим контролем.
Петровича давно амнистировали, буквально через три дня. Ещё около месяца он смотрел на меня волком, да и здоровался сквозь зубы, хотя вид всегда делал доброжелательный. Но в мае стало просто не до обид, и он погряз в работе по самые уши. Я оставил его при себе — нечего на отдалении всякую ерунду в голове крутить. Вместо него руководителем в Тюмень отправил Савельева.
В общем, жизнь шла своим чередом и, казалось, что всё наладилось. До определённого момента, конечно.
По всем законам, в особенности природы, жизнь приходит в этот мир, не спрашивая на то нашего разрешения. Вот и Вику приспичило рожать прямо посередине ночи. А если учитывать то, что лёг я всего час назад, то можно сказать, в самом её начале — ночи, в смысле.
Проснулся я от мерных пинков. Не сильных и обидных, таких, коими всегда любят будить военные, а, напротив, скорее, неуверенные, будто кто-то не хочет беспокоить, и вроде как всё это происходит случайно.
— Ты чего не спишь? — всё же решил поинтересоваться я.
В голове я уже предполагал очередную пробежку на кухню за яблоком или ещё какую очередную ерунду. Крышу у Вики рвало ого-го, и номера могли происходить такие, что даже пьяному человеку в голову никогда не придёт. Но в последний месяц всё успокоилось, а я, честно говоря, уже привык жить, как на вулкане и постоянно ожидал какого-нибудь подвоха. Вот и дождался.
— Я, кажется, рожаю, — произнесла она таким голосом, будто скучный, однообразный пейзаж за окном описывает.
— Тебе кажется, — буркнул я и снова плюхнулся лицом в подушку.
Нет, я не хладнокровный и далеко не безразличный, просто момент «Волки!» уже далеко позади. Раз пять я таким образом подрывался, даже близких оповещал, и мы вместе галопом пёрли с Викой в лазарет. Ну а там, как водится, выяснялось: «Ложные схватки, показалось, так бывает и всё в подобном духе».
Ещё раз восемь это происходило в более спокойном формате. Вызывали на дом Виталия Александровича, но даже он предпоследние два раза приходил не спеша, а последнюю консультацию вообще по радиосвязи провёл. Ну вот такая она у меня… правда, что Ши́за.
— Не, походу, точно рожаю, — снова таким же тоном в полной темноте, притом выдержав паузу, добавила она.
— Щербакова вызывать? — спросил я в подушку.
— Да неудобно уже как-то, — неуверенно ответила та, и это стало первым тревожным сигналом.
— О как, ладно, пожалуй, для порядка его разбужу, — я всё же поднялся и нашарил рукой рацию.
Так, первый закон подлости: трубка оказалась разряжена. Я банально пропустил время запуска генераторов. Выбор невелик: или крутить «динамо», или топать ножками, и второй вариант гораздо быстрее по времени. Вот только одеваться…
— Ты куда? — в дверях появилась жена, придерживая живот рукой.
— Дойду до лазарета, там по-любому кто-то дежурит, — ответил я, натягивая куртку с капюшоном.
— А рация что? — подметила она. — Опять не зарядил?
— Ага, забегался что-то, — отмахнулся я. — Да тут идти два шага, я быстро.
— Спасибо тебе, Глеб, — вдруг произнесла она. — Я тут издеваюсь над тобой, как эта…
— Да ладно, — улыбнулся я. — Главное, что твоя крыша вернулась.
Я чмокнул Вику в нос и выскочил за дверь. Переобулся в ботинки у выхода на улицу, распахнул дверь и поёжился. Ливень хлестал такой, что даже зонтик вряд ли поможет — закон подлости номер два.
— Ну и приспичило же тебя родиться, — ухмыльнулся я и растянул над собой защитный купол, после чего поспешил к лазарету.
На смене обнаружилась Ирина Леонидовна, которую почему-то все называли просто — Леапольдовна. Бойкая такая женщина, но дело своё знает, не удивлюсь, если одной рукой роды примет, а второй гипс наложит и всё это одновременно. По сути, она руководила сестринским составом, плюс гоняла в хвост и в гриву учеников Щербакова.
Он, в свою очередь, относился к ней с большим уважением, и многие вещи доверял не глядя. Она прибыла к нам вместе с Челябинскими во время голодной зимы, и после этого Щербаков её больше не отдал.
— О, Глеб Николаич, ты чего посере́дь ночи? — спросила она и сама же ответила. — Никак опять рожаете?
— Да похоже на то, — усмехнулся я. — Посмотрите?
— Пошли, — без лишних вопросов та подхватила сумку, меня под руку, натянула плащ, и мы бодрой походкой двинули к нам домой.
Я прикрыл нас обоих от дождя, ну а дальше, как положено, переобулись, поднялись на два этажа вверх и застали стонущую от боли Вику в спальне. И тут началось.
Меня окончательно накрыло осознание происходящего, руки предательски дрогнули, сон окончательно слетел, а вместе с ним и здравый смысл.
Леапольдовна закружила вокруг жены, завалила её вопросами, ощупала, посмотрела и отправила меня за Щербаковым. Скорее всего, чтобы под ногами не мешался и не лез к ней с глупыми вопросами, например: «А это нормально? А так должно быть?»
Прикрыться от дождя я благополучно забыл, в подъезде переобуться тоже и замолотил в его дверь. Наверняка весь подъезд до кучи перебудил.
В отличие от меня, Виталий Александрович отреагировал спокойно, хоть и очень оперативно. Не прошло и минуты, как мы вдвоём шлёпали по грязи, но мне всё равно казалось, будто мы опаздываем.
Нет, успели вовремя.
Леапольдовна уже привела кого-то в помощь, они даже за носилками успели сбегать и сейчас перекладывали воющую Вику на них. Но дурдом на этом не закончился: я отобрал у Щербакова рацию и вызвал Толю, затем отобрал трубку дальней связи у него и поднял на уши Есенина в Челябинске.
В этот момент Вику пронесли мимо, и Толя за каким-то хреном решил справиться о её самочувствии. Леапольдовна остановилась, чтобы объяснить близкому другу обстоятельства, а вместе с ней зачем-то тормознули и санитары с носилками в руках. Секунд двадцать было слышно голос медсестры, а затем его перебил крик роженицы:
— Толя, бля, иди на хуй! Вытащите его из меня-а-а! Бля-а-а!!!
Рация выпала у меня
