Шрифт:
Закладка:
Когда в последний день в шесть часов утра опустела дарохранительница, и лампада перед ней была погашена, верующие рыдали.
На территории между двумя городами Антананариво и Фианарантсоа были оставлены на произвол судьбы около восьмидесяти тысяч католиков: почти все моложе тридцати пяти лет, большинство из них низкого общественного положения: «Все — молодые, бедные и незначительные», — высокомерно констатирует современник.
Единственная организация мирян, которая, возможно, смогла бы устоять — был Католический Союз, объединявший самых активных и ответственных верных. Была и Разоаманариво, чей моральный авторитет был всеми признан как благодаря ее общественному положению, так и благодаря духовным качествам, которые она проявляла.
Когда настал момент прощания, настоятель миссионеров торжественно обратился к ней: «Виктория, когда наш Господь вознесся на небо, Мария, его мать, осталась на земле, чтобы ободрять и поддерживать апостолов и первых христиан. Так же будешь делать и ты в отсутствие миссионеров: ты должна быть ангелом-хранителем католической миссии и опорой христиан». Она ответила со слезами: «Отец, я сделаю все, что смогу!»
Затем отцы попрощались с собравшимися там плачущими верующими: «Настал час жертвы. Принесем ее от всего сердца нашему доброму учителю Иисусу. Это ради Него мы вынуждены предпринять столь длительное путешествие. Вспомним слова Спасителя: «Блаженны изгнанные правды ради, ибо их есть Царство Небесное».
Они уезжали из-за войны. Однако, они знали, что политические корни переплетались с религиозными, и что именно протестанты боролись за то, чтобы добиться для них смертного приговора. И наконец, они знали, что оставленные ими католики шли навстречу гонениям.
Они должны были пройти пешком около трехсот пятидесяти километров. Примерно после десяти километров пути у них украли все вещи и те небольшие деньги, которые они имели при себе. Некоторые из них умерли от усталости и от голода, так как во многих деревнях власти распорядились не продавать им продовольствие ни за какую цену.
Тем временем войска заняли католические церкви: официально — чтобы «охранять французскую собственность», фактически — чтобы помешать верующим собираться. Запугивание было очевидным: у охраны были списки, куда она должна была заносить имена тех, кто туда приходил.
Наступило воскресенье. Уже прошло три дня с того момента, как уехали миссионеры, и католики не смели приблизиться к своим церквям. Виктория решительно направилась в храм. Когда ей помешали войти, ссылаясь на «приказы свыше», она явилась ко двору и потребовала объяснений. Официальных приказов не было. Следовательно, она возвратилась в сопровождении христиан, требуя, чтобы им дали возможность войти в дом Божий.
Она мужественно предупредила солдат, что в случае необходимости готова будет умереть. Охрана не посмела остановить ее.
На этом первом собрании самые решительные члены Католического Союза пожелали спланировать и организовать также и занятие всех сельских церквей.
Виктория начала свою материнскую работу по поддержке и руководству. «Сначала займемся соблюдением самих себя, — сказала она, — а затем начнем освящать других. Организуем как следует четыре церкви столицы, — так, чтобы они были примером и дали уверенность всем другим. А затем поможем и сельским приходам».
Поэтому была составлена программа, чтобы гарантировать существование и обучение католических общин столицы.
В воскресенье все должно было продолжаться, как и раньше, согласно обычаям, которые делали торжественным весь праздничный день: церковное пение, молитвы и повторение катехизиса рано утром. После обеда — пение вечерни, объяснение катехизиса, песнопения к выставлению Святых Даров и благословение. Часть литургии, обычно произносимую священником, должен был громко читать один из членов Католического Союза. А самые образованные молодые люди должны были по очереди проповедовать.
По утрам во все остальные дни недели — совместное чтение розария и церковное пение.
Виктория должна была занимать в церкви почетное место, на специально украшенной скамье прямо посреди центрального нефа.
Она запросто согласилась на это, пояснив, что будет находиться там как бы для того, чтобы возвещать всем: «Не бойтесь! Если на нас нападут, я первая буду под ударом».
В конце этого первого организационного собрания секретарь записал в протокол: «Виктория — это основание, колонна, отец и мать всех христиан, как была Святая Дева после вознесения Иисуса Христа на небо».
Как видим, указание миссионеров было полностью принято.
«Но что вы делаете в своих церквях, если у вас больше нет Евхаристии?» — ехидно спрашивали католиков протестанты.
Виктория отвечала: «Я присутствую на всех мессах, которые служат в целом мире».
Когда столичные общины были обустроены, Католический Союз начал организовываться для помощи сельским приходам. Округи были распределены между различными членами Союза, которые приезжали и председательствовали от имени Виктории на воскресных собраниях.
Формулировка представления была такова: «Властью Виктории Разоаманариво, жены Радриаки и племянницы первого министра, которая ныне является главой католической Церкви Антананариво».
Затем они возвращались в столицу и докладывали о проделанной работе. На местах оставались «комитеты мирян», на которые было возложено повседневное руководство общиной.
Миссионеры отсутствовали три года, в течение которых Виктория была матерью мальгашской Церкви, особенно в самые сложные моменты, когда жизнь общины больше всего подвергалась угрозе.
Именно ее мудрость и энергия воспрепятствовали раздорам между католиками Союза, казавшимся порой совершенно неизбежными из-за напряженности и неуверенности, накопившихся по причине отсутствия опыта у ответственных лиц, которые были слишком молодыми и пылкими.
Именно ее милосердие по отношению к бедным, прокаженным, заключенным, рабам заставляло постоянно биться сердце общины и именно ее щедрость сделала возможным материальное выживание последней. Она финансировала периодическую реставрацию церковных зданий и выплачивала зарплату всем учителям католических школ.
Прежде всего ее авторитет и трезвость ее ума помешали католикам попасть в политическую ловушку, в которую их хотели заманить.
На Мадагаскаре укоренилось убеждение, что религия королевы должна быть также и религией народа. Наиболее образованные люди научились проводить некоторые различия и заговорили о свободе совести, но массы были очень далеки от этих завоеваний цивилизации.
Фактически протестантство теперь было «религией королевы», и уже из-за этого на католиков смотрели недоброжелательно и преследовали их, прежде всего в сельской местности.
Кроме того, с тех пор как королева воевала с Францией, можно было обвинить мальгашских католиков в том, что они исповедовали религию французов и что из-за этого они были предателями.
Тогда было нелегко освободиться от этой аргументации, особенно когда к ней прибегало мелкое местное начальство с тем, чтобы оправдать злоупотребления и гонения.
Бедные люди очень просто выходили из положения: «Если мы предатели, то предательница и Виктория, так почему же вы не посадите
