— И ты собираешься на это как-то повлиять? — предположил я.

— Несомненно. — твёрдо произнёс Холмс, будто это само собой разумеющееся. Это вызвало у меня улыбку. Мне очень нравился такой Майкрофт. — Мэй{?}[Тере́за Мэ́ри, леди Мэй — министр внутренних дел Великобритании с 12 мая 2010] только пришла на пост, и это будет должным нововведением.

Я задумался о том, что всё это на самом деле жалкие попытки контролировать природное человеческое бешенство.

— Но их выдают иногда без разбора. — вдруг сказал я, припомнив случай Джона Ватсона. — Мне Шерлок рассказывал, что Джону вот предъявили ASBO{?}[предписание суда за злостное нарушение общественного порядка], потому что какой-то коп принял его за художника-граффити.

— Да, — Майкрофт выразил свою осведомлённость кивком и пресной улыбкой. — я знаю.

Я налил политику наконец-то третий бокал, пока он критически отзывался о модернистах, уверяя, что их версия «Ада Данте» невозможна.

Когда перевалило за девять часов, я опрокинул в себя остатки вина, расстегнул первые пуговицы рубашки и встал над Майкрофтом, всем своим видом демонстрируя намерение.

Так как тот никак не выразил протест, я наклонился к нему, кладя руки на мягкую спинку дивана. Голова слегка кружилась, но мне нравилось моё полуобморочное состояние. На него можно было спихнуть любое поведение.

Уже у самого лица Холмса меня остановили.

— Разве уже не наступил «следующий раз»? — играя бровями прошептал я, перекладывая ладонь на его плечо.

Я продолжил заигрывать, ведь Майкрофт ничего не говорил, а лишь глядел на меня всё с той же лёгкой улыбочкой.

— Я ничего не буду делать, если ты не хочешь. — сказал я, чтобы выглядеть в глазах политика не таким похотливым говнюком.

— Я знаю, что это имеет значение для меня. Для тебя. — сам поправил себя Холмс.

Я медленно покачивался, пытаясь понять только что сказанное.

— Для тебя?

— Не для меня, а для тебя.

— Но ты сказал: «для меня».

— Я оговорился. — уверительно сказал Майкрофт.

Я стал медленно посмеиваться.

— Для тебя, видимо, тоже.

Я не верил в оговорки. Оговорки больше походили на выпрыгнувшие мысли, которые ты не хотел выпускать.

Холмс выглядел слегка сконфуженно, обдумывая последние слова. И когда он поднял на меня глаза, стало ясно, что он к чему-то пришёл. В них появилось какое-то… смирение.

Я взял его практически опустошённый бокал и поставил на кофейный столик. Немного поглядев на него, я спросил:

— Это всё большая ответственность для тебя?

Глаза Майкрофта затуманились мыслями, он отвёл их в сторону и приподнял подбородок. Моё сердце уже пять минут как танцевало чечётку, собираясь взорваться.

— Какая бы она ни была, она моя.

Этими словами Майкрофт безоговорочно подтвердил, что всё, что касается меня и нас — его прерогатива. Мой живот тут же скрутило от любви и возбуждения.

Холмс позволил мне его поцеловать. Раз. Два. Три. У меня снова включился режим ненасытного животного, и мои руки уже успели расстегнуть жилет политика, успели стянуть его галстук, снова изучить шею, плечи, затылок. Я просунул пальцы за жилет на спину, сжал рубашку. Вкус вина на губах политика повышал алкоголь в моей крови.

Я понял, что если мы сегодня не потрахаемся, то я сойду с ума.

— Ты можешь?.. — спросил я в губы Холмса. — Можешь?..

Я надеялся, что он всё поймёт. Почувствует, что я уже дрожу от желания.

Майкрофт облизал нижнюю губу, его ресницы были опущены. Я взял обе его руки и положил на свои бёдра.

— Могу. — тихо и хрипло ответил Холмс.

Его руки почти не ощущались, словно он боялся полностью меня коснуться. Это побудило меня спросить:

— А хочешь?

Я выпрямился, не стесняясь того, что сижу на самом Правительстве, не стесняясь того, что у меня стоит.

Коварный вопрос заставил Майкрофта вздохнуть.

— Я никогда не считал это чем-то необходимым. — признался он. — Это общественное явление. Мне оно не интересно.

Хоть я и ощутил удар под дых, я не показал того, что начал разбиваться.

— То есть ты технически можешь, но без особого желания? — уточнил я, тяжело дыша. — Зачем тогда ты мне поддавался?

Холмс поджал губы и сглотнул. Он выглядел необычно с помятой рубашкой, расстёгнутым жилетом, слегка торчащими волосами. Хаос, который я с ним сотворил, меня заводил.

— Чтобы удержать. — наконец-то сказал Холмс. — Если давать тебе то, чего тебе не хватает, то тёмная сторона не возьмёт вверх. И раз уж ты испытываешь ко мне эти чувства, значит, — это моя ответственность.

Я прикусил губу изнутри. Как-то хреново стало. С одной стороны, я могу это использовать. Майкрофт даст мне то, чего я хочу, ведь мне действительно это необходимо. Но с другой… если это будет без любви и желания, то чем всё будет отличаться от того, что было с Джимом? Разве что Майкрофт не будет меня насиловать, связывать и резать.

— Ты вообще ничего не чувствуешь, когда смотришь на меня? — мне почему-то захотелось, чтобы Холмс причинил мне боль. Возможно потому, что тогда надломится стена между плохим и хорошим. — А когда я в твоих мыслях, то это всегда по делу?

Майкрофт протёр лицо и в задумчивости уставился куда-то на мой живот. Я продолжал сидеть на нём, а его руки сместились ниже. Мне одновременно и хотелось услышать, что всё тщетно, и хотелось вернуть надежду.

Что-то вроде улыбки появилось на лице политика.

— Пару дней назад я нашёл твои фотографии. — вдруг произнёс он. — Они оказались в самом нижнем ящике, в который я редко заглядываю. Но тогда я это сделал.

Я не понимал к чему он ведёт, поэтому просто напряжённо слушал. Фотографии?

— Какие фотографии?

Теперь Майкрофт изобразил лёгкую ухмылку.

— Фотографии приватного характера.

— А! — я вдруг понял. — Ты их не выбросил?!

— Видимо нет. — хмыкнул политик. — И благополучно забыл. До недавнего дня. — вдруг он поднял на меня свои глаза, и я ощутил себя маленьким мальчиком на коленях у отца. — Дело в том, что я бы не оставил их, не забыл бы и уж тем более не обнаружил случайно, если бы не испытывал в твою сторону никаких эмоций.

Та-а-а-к. Это уже спичка зажглась. Осталось лишь позволить ей упасть, и тогда — гори океан, гори.

— Я бессознательно убрал их в ящик, забыл на период, когда ты исчез из моей жизни, и вспомнил о них, когда ты вернулся. — откровенность Майкрофта заставила моё сердце снова завестись.

— И что же в твоём бессознательном? — спросил я, начиная улыбаться от безумных мыслей. — В моём королевство Психопата и то, что я пытаюсь спрятать от самого себя. —