имена своих родителей и других леших. Их всех убили — сожгли вместе с дровами, закололи, распилили. Люди. Люди это сделали. Потому что они все убийцы и предатели и такое омерзительное существо, как человек, не должно жить в этом мире.

Обратно дети возвращались молча. Они не замечали друг друга.

Была глубокая ночь. Ют потеряла дорогу. Она не видела дальше рельсов. Ей стало страшно. Она оставила сапожки на земле и забралась на дерево, надеясь, что там ее никто не найдет. Как только солнце встало, снова пошла в путь. Вечерело. Ют хотела есть, пить. Она обрадовалась бы даже чертову Раймунду.

И вот девочка дома. Зашла на порог.

— Ют! — окрикнула ее Эрна. Малышка вздрогнула. — Прежде чем ты зайдешь в эту комнату, я должна с тобой поговорить.

Ют повернулась к старушке. Та мирно сидела в кресле позади горящего камина, вязала что-то красное. В комнате было темно, скрывшееся солнце окрасило мир в серые краски.

— Зачем? — спросила Ют, но подошла к Эрне.

— Так надо, — сказала старушка спокойным голосом. — Садись напротив меня.

Ют, исполненная чувством непонятной тревоги, послушалась ее.

— Ты знаешь, что такое смерть? — внезапно спросила Эрна. — Ты понимаешь, что случилось с твоим отцом?

— Да, — ответила Ют неуверенно. — Он попал на небо…

— Милая. Смерть — это не сказочное путешествие в волшебную страну. Это конец жизни. Рождение — это когда тебя не существовало и вдруг ты появился. А смерть — ему обратное явление. Люди уходят и не возвращаются. И твой отец не вернется.

— Я… — Ют хлипнула носом. — Я хотела найти его… я даже забралась на гору предков!

— Милая моя. Живым нет дороги в мир мертвых. Крепись — ты его не найдешь.

Ют печально глядела вниз — на шерстяные колготки. Краем глаз она замечала, как тени от огня волнами блуждают по полу.

— Милая, — сказала Эрна. — Ты должна простить нас кое за что. Тебя не было два дня… И в это время…Милая, твоя мама умерла.

— Что? — вырвалось у Ют. Она подняла голову на Эрну, в глазах девочки блестели слезы. — Неправда! — вскричала Ют, спрыгнула с кресла и побежала в комнату. — Мама! Мама! — Она ворвалась в спальню, но та была пуста. У стены стояла заправленная постель. Рядом тазик с водой — на том же месте, как и когда Ют уходила. — Мама! — вскричала девочка и заглянула под кровать, шкаф. Ют выбежала из комнаты и остановилась посреди зала, глядя на Эрну. — Где она?

— Ее похоронили. Прости, но ты не возвращалась несколько дней.

— Нет, — тихо пропищала Ют и заплакала. Она подбежала к Эрне и уткнулась в ее плечо.

— Тише, тише, милая. Я с тобой. Я рядом.

Внезапно скрипнула дверь. С мимолетной надеждой Ют обернулась… На пороге стоял Раймунд. В черном костюме, босой, воротник весь измятый, а под ногтями на ногах виднелся толстый слой грязи. Мужчина пошатывался, глаза его окутал дурман. Раймунд был так пьян, что казался покойником. Зато ожила черепушка с жутким клювом на его голове: черные перья встали дыбом, как у озлобленного зверя, а мертвые серые глаза во всю уставились на Ют, зрачок их расширился.

Раймунд не двигался. Ют стало не по себе, и она отошла от Эрны. Тогда мужчина заметил девочку. Он пошел на нее, покрывая всю комнату своей огромной тенью, и влепил тяжелую пощечину.

— Вернулась-таки, тварь.

От удара Ют потеряла равновесия. Пару мучительных мгновений она стояла, понимая, что сейчас упадет. Взгляд ее остановился на хищных глазах с кровоподтеком. Какая жуткая птица. Ют свалилась на пол.

Эрна заорала на сына, разбила вазу и пригрозила убить его, если он поколотит ребенка. Раймунд клялся, что не сделает этого, но уже через минуту неистово кричал на Ют. Своими огромными руками он охватил плечи девочки и ее спину. Его большая красная рожа находилась так близко к лицу Ют, что закрученный кончик клюва впивался ей в затылок, словно желая его вскрыть.

— Это ты виновата в ее смерти, гадюка! — говорил Раймунд, брызжа слюной. — Ты каждый день доводила свою больную мать. Даже до припадков! Чтобы потом выслушивать ее извинения. Напоминала об отце… Дрянь! Нашла себе укромное местечко и обжиралась там, пока твоя исхудавшая мать подыхала от голода. Притом не только Ивонет, но и твои соседи и такие же дети, как ты, голодали. Но Ют плевать. Тебе приятней было в компании разной дьявольщины — лишь бы фруктиками кормили и по головке гладили. И на них ты променяла нас, Иуда?

Ют стояла ни мертва ни жива. Она вся сжалась в комочек из страха и боли. Слова Раймунда словно придавливали ее к земле, превращая в непонятное месиво — безликое, лишенное малейшего проблеска любви к себе (это было бы святотатством!) и готовое к искуплению. Ют рассказала, где и как найти вход к горе вечного лета.

Раймунд сразу отпустил девочку. Только тогда она опомнилась и увидела его взгляд — Раймунд идет уничтожать. Ют кинулась на него, стала кусаться и царапаться, но мужчина схватил ребенка за шиворот, выбросил в комнату, в которой умерла ее мать, и закрыл на ключ дверь.

Проклятие Или в царстве Кукольника IX

Анджелос сидел в дальнем углу клетки, обхватив себя руками. В запутанных медных волосах его виднелась засохшая кровь. Ею была испачкана и часть лица. Маргарит ходила рядом, как звереныш. Сначала она натыкалась на железные прутья, но потом стала вовремя сворачивать. К ним запустили заплаканную Элеон.

Через несколько минут послышались шаги стражей и голос Кукольника. Идут выбирать новое сердце. Анджелос не сдвинулся с места, не проронил ни звука. В горле его застыл огромный ком, который не давал дышать, а ноги и руки словно стали мягкими и влипли в пол. Мальчик вздрагивал от каждого надрывного взрыда Элеон. Маргарит не знала, куда себя деть. Она металась по клетке, вся холодея, и вдруг схватилась за голову, замерла.

— Я знаю, знаю… Всё это из-за проклятия, — сказала девочка. Анджелос поднял на нее обреченный взгляд. — Мы все. Все прокляты. Из-за прошлых ошибок. Это карма.