вместе с ним. Снадобье несколько расслабило меня, и только. После этого Кейвор позволил мне открыть люк.

Как только стеклянная крышка люка немного поддалась, более плотный воздух нашего шара начал быстро вытекать наружу по нарезу винта с шумом, похожим на бурление закипающего котла.

Кейвор остановил меня. Очевидно, атмосферное давление вне шара значительно меньше, чем давление внутри, но насколько меньше, этого мы не могли определить.

Я сидел, ухватившись обеими руками за крышку люка, готовясь снова привинтить ее, если, к несчастью, лунная атмосфера окажется чересчур разреженной. Кейвор же сидел с цилиндром сгущенного кислорода в руке, чтобы регулировать воздушное давление. Мы молча смотрели то друг на друга, то на фантастическую растительность, бесшумно выраставшую на наших глазах. Резкий свист не прекращался.

В ушах у меня зазвенело, звуки от движений Кейвора делались все слабее вследствие разрежения воздуха.

Наш воздух с шипением вырывался наружу через нарезы винта, а содержащаяся в нем влага сгущалась в маленькие клубы пара.

Дыхание стало затрудненным. Эта затрудненность дыхания чувствовалась нами постоянно во время нашего пребывания во внешней атмосфере Луны. Потом появилось неприятное ощущение в ушах, под ногтями пальцев и в горле, которое скоро прошло и сменилось головокружением и тошнотой. Я испугался и прикрыл крышку люка. Но Кейвор оказался более выдержанным. Голос его звучал очень тихо и доносился словно издалека вследствие разреженности воздуха.

Он посоветовал мне выпить рюмку водки и сам первый подал пример. Я почувствовал себя несколько лучше и отвернул крышку, – звон в ушах усилился, между тем как свист вырывающегося из шара воздуха как будто прекратился. Однако я не был уверен, что это так.

– Ничего? – спросил еле слышно Кейвор.

– Ничего, – повторил я.

– Выйдем наружу?

– Это все? – усомнился я.

– Если вы можете выдержать.

Вместо ответа я отвинтил крышку, снял ее и положил на тюк. Несколько хлопьев снега закружилось и исчезло, когда лунный разреженный воздух наполнил наш шар. Я опустился на колени, уселся у края отверстия и выглянул наружу. Внизу, на расстоянии одного ярда от моего лица, лежал чистый, девственный лунный снег.

Мы молча переглянулись.

– Ну как ваши легкие? – спросил Кейвор.

– Ничего, – ответил я, – довольно сносно.

Кейвор протянул руку за одеялом, просунул голову в отверстие посередине и, закутавшись, сел на краю люка. Ноги его находились на расстоянии шести дюймов от снега.

С минуту он колебался, потом спрыгнул и стал на девственную почву Луны.

Фигура его через стекло показалась мне фантастической. Постояв и осмотревшись, он вдруг прыгнул.

Выпуклое стекло показывало все в искаженном виде, и прыжок Кейвора показался мне гигантским. Он отлетел футов на двадцать или на тридцать от меня. Он стоял на скале и махал мне рукой. Может быть, он кричал, но я ничего не слышал. Каким образом смог он сделать такой гигантский прыжок? Какое-то колдовство!

Ничего не понимая, я тоже спустился через люк. Прямо передо мной снежный сугроб подтаял и образовал яму. Я сделал шаг и прыгнул.

По воздуху я перелетел на скалу, на которой стоял Кейвор, и ухватился за нее в изумлении. Потом истерически расхохотался и смутился. Кейвор наклонился ко мне и хрипло прошептал, что надо быть осторожным.

Я забыл, что на Луне, масса которой в восемь раз, а диаметр в четыре раза меньше, чем у Земли, мой вес составлял всего только одну шестую часть земного моего веса. Неожиданный полет напомнил мне об этом.

– Мы ходим здесь без помочей матери-Земли, – заметил Кейвор.

Осторожно передвигаясь, как ревматик, я поднялся на вершину скалы и стал рядом с Кейвором под палящими лучами солнца. Шар наш лежал футах в тридцати позади, на рыхлом сугробе снега.

Всюду над хаосом нагроможденных скал, образовавших дно кратера, щетинились заросли, такие же, как и около нас, с торчащими кое-где кактусообразными растениями, которые росли так быстро, точно ползли по камням. Все пространство кратера, вплоть до обрыва стен, казалось сплошной однообразной пустыней.

Стены эти, по-видимому лишенные растительности, за исключением основания, образовывали множество выступов и площадок, на которые сначала мы не обратили внимания. Они тянулись за много миль от нас по всем направлениям: по-видимому, мы находились в центре кратера и смотрели на все сквозь легкую мглу. В разреженной лунной атмосфере дул резкий, хотя и слабый ветер. Он дул из темной туманной части кратера по направлению к жаркой, освещенной стене. Трудно было смотреть на расстилавшийся на востоке туман, приходилось прищуриваться и прикрывать рукой глаза из-за ослепительного блеска неподвижного солнца.

– Пустыня, – сказал Кейвор, – совершенная пустыня.

Я снова осмотрелся, надеясь увидеть какой-нибудь признак человеческого существования: верхушку строения, сооружения или машину, но всюду хаотически громоздились пики и гребни скал, щетинились заросли и торчали уродливые, раздутые кактусы. Никакого признака жизни.

– Очевидно, здесь живут одни эти растения, – сказал я, – незаметно ни малейшего следа другой жизни.

– Ни насекомых, ни птиц! Никакого признака животной жизни. Да если бы здесь и были животные, что стали бы они делать в эту бесконечную ночь? Нет, очевидно, тут живут одни эти растения.

Я прикрыл глаза рукой.

– Это похоже на фантастический ландшафт какого-нибудь необыкновенного сновидения. Эти растения так же мало похожи на земные, как подводные водоросли. Посмотрите на это чудище! Можно подумать, что это ящер, преображенный в растение. И какой ослепительный свет!

– А между тем сейчас только еще прохладное утро, – сказал Кейвор.

Он вздохнул и огляделся.

– Нет, здешний мир непригоден для людей, – промолвил он, – однако в некоторых отношениях… он не лишен интереса.

Он замолчал и, задумавшись, засопел.

Я вздрогнул от какого-то легкого прикосновения: оказалось, что лишай вполз мне на ботинок, я стряхнул его, он рассыпался, и каждый кусочек его опять начал расти. Кейвор вскрикнул, уколовшись об острый шип колючего кустарника.

Он, видимо, колебался: глаза его искали что-то среди окружающих скал.

На шершавом хребте скалы краснела гвоздика – очень редкий экземпляр, багровая магнета.

– Посмотрите, – сказал я, оборачиваясь, но Кейвор исчез. В испуге я подошел к краю скалы, но, пораженный исчезновением Кейвора, снова забыл, что мы находимся на Луне. Большой шаг, сделанный мною, передвинул бы меня на Земле на один ярд, на Луне же перенес на шесть или пять ярдов через край скалы. Это походило на сон. На Земле падающее тело проходит в первую секунду шестнадцать футов, на Луне же – всего два фута, имея при этом вес в шесть раз меньший. Я упал, или, вернее, спрыгнул на тридцать футов. Мне показалось, что прыжок длился пять или шесть секунд. Я полетел по воздуху и опустился, как перышко, увязнув по