Шрифт:
Закладка:
Таким его нашли накануне его осени, когда истинным покойником оказался Патрисио Арагонес, и таким же нашли снова много лет спустя, во времена, когда все было так зыбко, что никто не смел признать очевидное – дряхлое тело, обглоданное стервятниками и траченное глубоководными паразитами, действительно принадлежит ему. В руке, напоминавшей – вследствие гниения – кровяную колбасу, не оставалось никаких признаков того, что когда-то она прижималась к груди из-за безответного чувства к маловероятной девице времен шума, мы вообще не нашли ни одного следа его жизни, позволившего бы точно установить личность. Нас, разумеется, не удивляло, что такое происходит в наше время, ведь даже в годы его наивысшей славы находились причины сомневаться в его существовании, и его собственные головорезы не знали его точного возраста, бывало так, что на благотворительных лотереях он выглядел на восемьдесят, на аудиенциях – на шестьдесят, а на народных гуляниях – на сорок. Посол Палмерстон, один из последних дипломатов, вручавших ему верительные грамоты, писал в своих запрещенных мемуарах, что невозможно было даже представить себе степень его старости и степень беспорядка и запустения президентского дворца, где ему пришлось продираться сквозь горы рваных бумаг, фекалий разных животных и отбросов для собак, спящих в коридорах, никто не подсказал мне дорогу на постах охраны и в конторах, и я был вынужден прибегнуть к помощи прокаженных и паралитиков, которые уже начали занимать первые личные покои, они-то и провели меня до зала аудиенций, где курицы склевывали зерна с нив, изображенных на гобеленах, и корова объедала портрет архиепископа, и я сразу же понял, что он глух, как пробка, не только потому, что я спрашивал одно, а он отвечал про другое, но и потому, что он жаловался на молчание птиц, когда в действительности от их гвалта трудно было даже дышать, дворец напоминал лес на рассвете, и вдруг он прервал церемонию вручения верительных грамот, просияв, приставил ладонь к уху, показал на пыльную равнину за окном, где раньше было море, и прогрохотал таким голосом, что впору мертвых будить, слышите, какой там топот мулов стоит, слышите, мой дорогой Стетсон, это море возвращается. Невозможно было поверить, что этот безнадежный старик и есть мессианского масштаба человек,