Голос Добрынина запнулся, и вообще на записи он говорил с несвойственными подконтрольному человеку эмоциями. О чём я его предварительно «попросил». В целом же все показания были правдой от начала и до конца.

— Моя голова закружилась, — продолжил вещать уже мёртвый граф. — И я словно посмотрел на всё со стороны. И понял, что заходил в кабинет князя одним человеком, а вышел совершенно другим. Я с ужасом осознал, что заставляю своих людей творить дикие вещи, и сам творю их тоже…

В этот момент я нажал на «стоп» и, глядя в глаза Мышкина, заговорил сам:

— В общем, дела такие. Он прибыл в Липитино, и они силой заставили старосту и жителей подписать бумаги. А всех, кто был не согласен, повезли на расстрел…

— Ты шутишь⁈

— Нет! Этому есть куча свидетелей, и это граф имел в виду под «дикими вещами». Короче, это неважно сейчас! Не знаю, прав я или нет, но мне кажется вполне логичным, что внушение, то есть гипноз, спадает или со временем, но это явно не наш случай, или когда погибает тот, кто его наложил. Или, как вариант, ломается артефакт, который его поддерживает. Сегодня мы убили и сломали много.

Я глубоко вздохнул и перевёл дыхание.

— Это всего лишь поток сознания… но что есть… Возможно, погиб сам Снегов… Ничего, кстати, про это не слышал?

— Нет, — ошарашенно посмотрел на меня Мышкин.

— Жаль. Потому что он сто процентов заинтересуется, куда подевался его новообращённый последователь. — Я провёл ладонью по волосам. — Если честно, я сейчас очень сильно жалею, что позвал тебя…

— Ты не представляешь, как я жалею, — покачал головой Фёдор Филимонович. — У меня в десять утра назначена с ним встреча.

— Со Снеговым⁈ — В этот раз мне даже не пришлось играть растерянность.

— Ага.

— Тебе нельзя ехать! — поднял голос я. — Если он живой, то он тебя загипнотизирует.

— И что ты мне прикажешь с ним делать? — нервно рассмеялся полицейский. — И вот с этими ребятами тоже.

Он ткнул пальцем за окно машины, где под дулами наших автоматов лицами в асфальт лежали двести пятьдесят боевиков Добрынина.

— Понятия не имею, — развёл руками я. — Но перво-наперво ты должен их расспросить. Я абсолютно убеждён, что они заметили то изменение, которое случилось с их графом, после того как он вышел с аудиенции со Снеговым. Плюс к тому самых отмороженных мы убили и закопали их там, где никто не найдёт. Эти, конечно, тоже выполняли плохие приказы, но, по крайней мере, они делали это без энтузиазма.

— Даже если так, — проговорил Мышкин, нервно теребя пуговицу своего кителя. — Мы просто получим доказательство того, что в принципе и так знаем: Снегов работает на Пермь. Только вот тут нюанс — мы находимся на его территории и не можем с ним воевать. Мы либо подчиняемся ему, либо уходим. А точнее, теперь уже убегаем.

— А перед тобой разве эта дилемма не вставала, когда ты узнал, что будешь с ним встречаться?

— Вставала, — выдохнул полицейский.

— И что ты решил?

— Я хотел пойти послушать, что он скажет.

— А теперь, когда ты знаешь, что он лишит тебя воли и сделает своей марионеткой? Не забывай про то, что, чтобы обработать графа, ему понадобилось три часа.

— Писец. — Мышкин провёл ладонью по вспотевшему лбу и кивнул в окно. — Ты почему их всех не замочил?

Теперь пришла моя очередь нервно рассмеяться.

— Вот не ожидал от тебя такое услышать.

— Да я не серьёзно, конечно, но блин, — полицейский поморщился. — Это сейчас видится единственным выходом.

— Да не выход это, их тысяча мирных жителей в Липецке ждёт.

— Да чтоб тебя. — Фёдор Филимонович откинулся на спинку сиденья и секунд десять смотрел в потолок. — Даже если я вдруг исчезну, расследование продолжится. И князь это так не оставит.

— Он прикажет гарнизону Усмани привести меня из Савино? — спросил я.

— Не знаю. Но даже если он обработал командиров, и они придут под твои стены, то вряд ли войска будут их штурмовать.

— Вот я тоже так думаю, — кивнул я, подводя к основной мысли. — К тому же сомневаюсь, что ради меня он поведёт войска из Липецка. Да и, откровенно говоря, чтобы нас взять, ему нужно минимум тысяч десять бойцов.

— Ты не переоцениваешь себя? — поднял брови полицейский.

— Нисколечко, а у него может быть всего десять тысяч войска. Поэтому в принципе я себя чувствую достаточно уверенно, и, если что, за моими стенами всегда найдётся место для хороших ребят.

— Может, он всё-таки умер?

В глазах Мышкина сверкнул странный огонёк, и мне вдруг почему-то показалось, что он знает мой план.

— Может быть. — Я посмотрел на ночное небо, а потом снова на полицейского. — Ладно, извини, у меня на самом деле очень срочные дела в Савино. Я готов подъехать и дать показания с утра, а сейчас расспроси всех этих ребят. Если что, здесь работает глушилка, и они не связывались с остальными. В ближайшее время тебя никто не побеспокоит, и мой тебе совет, не торопись возвращаться в Усмань. Хотя сам решай.

— Людей-то хоть оставишь? Как мне столько народу контролировать?

— Конечно, они в твоём распоряжении. Я передам Владу.

— Спасибо.

Попрощавшись с Мышкиным, я быстро всё пояснил Владу и сел в одну из наших машин. Мы поехали к шоссе, но вот на перекрёстке, убедившись, что за нами никто не наблюдает, повернули не направо к Савино, а налево, в сторону Усмани. А ещё через километр увидели стоящую на обочине ещё одну тачку. Моя группа уже ждала в ней.

— В Липецк! — скомандовал я, запрыгивая на заднее сиденье. — Максимальная скорость!

— Какая задача? — повернул ко мне голову Рыбак.

— Да ерунда, — широко улыбнулся я. — Нужно убить князя Снегова.

В салоне повисла тишина.

— А где «ура»? И другие патриотические возгласы? — спросил я.

— Сейчас, — ошарашено пробормотал, выглядывая из-за Рыбака, Свят. — Переварю только.

— Давай, пара минут на переваривание, а потом приступим к маскировке. — Я достал рацию. — Акулов Ане!

— Слушаю! — через