Шрифт:
Закладка:
Вдруг небо заволокло тучами, хотя до сих пор была легкая пасмурная дымка, и поднялся сильный шквальный ветер, порывы которого буквально валили людей с ног. Деревья, и без того переломанные от обстрелов, сильно прогибались, казалось, вот-вот треснут пополам. Артем однажды в детстве с ребятами оказался в поле, когда разразилась сильная гроза с ураганным ветром – молнии били в землю рядом с ними. Они сильно испугались, потому что никогда ничего подобного не видели. Этот детский испуг оставил след на всю жизнь… Вот и сейчас ветер дул очень сильно – будто некий великан, сердясь на беспокойство, которое люди причинили ему своей стрельбой, пытался сдуть их с лица земли, – и им приходилось пригибаться к земле. Тем не менее на небольшом участке неба, не закрытом тучами, Артем заметил почти совсем над горизонтом ярко-красное закатное солнце, и даже мгновение полюбовался им. Но сейчас было не до того. Под автоматным обстрелом они с напарником перебежками стали продвигаться от укрытия к укрытию, с трудом держась на ногах. К тому же приходилось громко кричать, пересиливая ветер, чтобы услышать друг друга.
Вскоре, как-то сразу, замолчали автоматы и опять начали говорить наши пушки и минометы. Ополченцы передохнули и после хорошей артподготовки снова вышли из укрытия, и под проливным дождем, в промокшей до нитки одежде, стреляя, пошли вперед уже в полный рост против ветра. Подойдя к старому терминалу, они стали прицельно вести огонь по окнам, когда замечали там лицо или силуэт. У Артема кончились патроны, и он под прикрытием напарника отбежал за полуразрушенную кирпичную кладку перезарядиться. После они продолжили огонь вдвоем.
Ветер и дождь так же внезапно прекратились, как и начались. Подошли свои с ручными гранатометами и начали бить по окнам, так как противник прятался от автоматных очередей и боялся высунуться. Гранатометы сделали свое дело, и вэсэушники стали выскакивать из здания и ввязываться в открытый бой. Ополченцы стреляли с колена или в полный рост, прикрываясь только своим огнем, а когда кончались патроны или гранаты, отбегали к ящикам с боезарядом. Вот подошел ополченец с гранатометом и из-за спин автоматчиков спокойно запустил гранату из ствола точно в окно, откуда еще велась стрельба. «Есть!» – радостно показал он известным движением кулака и предплечья. Парня по соседству ранило в плечо он тут же, прихватив автомат, отбежал за укрытие, перетянул руку жгутом выше места ранения и продолжил стрельбу.
Артем и его напарник заняли позицию на углу бывшего небольшого здания и по очереди – один шел на перезарядку, другой палил – стреляли по засевшим «укропам». «Лови кошмар!» – еще раз выстрелив, сказал гранатометчик. Несколько гранат и зажигательный патрон удачно попали в цель, и огонь оттуда временно прекратился, что позволило ополченцам вперебежку переместиться ближе, прячась за мертвую технику. Некоторые проникли в здание терминала и вели огонь там. Появился танк и стал на исходную позицию. Скорее для устрашения, ибо Артем с товарищами были уже в здании. Оттуда гулко раздавались хлопки выстрелов и очереди. Однако выкурить основные силы из здания не удалось, и бойцы вышли. Тогда прикатили пушку, и из нее, и из танка стали стрелять по терминалу. Артем видел, как тяжелый снаряд загонялся заряжающим в пушку, как ребята, затыкая уши, разбегались от нее, как один из них дергал за длинный шнур, слышал его крик: «Во имя народа! За русских! За свободу!» – после чего следовал оглушительный залп, и в обстреливаемом здании терминала – вспышка, дым и брешь в стене. А что было там внутри – может быть, трупы, разорванные в клочья тела, кровь людей – он не видел и не хотел думать об этом. Перед его глазами стояло лицо друга, Сергея, которого, может быть, вот так же разорвало; и фотографии, а теперь уж и не только они, бесчинств, пыток, казней и массовых захоронений замученных и расстрелянных людей. Но все равно было гадко на душе…
На подмогу пушке появился расчет с минометом. Один из ополченцев изучает здание старого терминала в бинокль, затем корректирует наведение на цель, и звучит возглас: «Подавай снаряд!» И вот серебристо-зелено-белый снаряд входит в казенник, он закрывается. «Колпачок со взрывателя снял?» – кричит командир. «Снял! Готовы?» – «Да!» – раздается несколько голосов расчета. «Залп!» – и снаряд уходит к цели. Заряжающий железякой открывает горячий казенник и очищает его. Далее все повторяется, пока цель не перестает подавать «признаки жизни».
Но «укры» снова появляются в окнах и продолжают обстрел ополченцев. «Сколько же их там?» – спрашивает себя Артем. Командование меняет тактику боя: приходят два танка, бойцы надевают каски, вешают на пояс боеприпасы и с автоматами в руках садятся на броню. Отряд направляется к терминалу.
И тут Артему показалось, что он видит Ольгу – вдалеке вроде бы показалась ее фигура. Он хотел было соскочить с танка и броситься к ней, обнять, поцеловать в сухие, потрескавшиеся на ветру губы, сказать пару слов и услышать в ответ ее голос – так душа истосковалась. Но сосед крепко ухватил его за руку: «Ты что, парень?!» И Артем затих, с тоской вглядываясь в даль, где скрылась девичья фигура…
На подъезде к терминалу слышится команда: «По секторам смотрим! Круговая оборона!» После рекогносцировки на местности начинается стрельба из танков, из пушек, а ополченцы стараются обойти старый терминал по периметру и подавить огонь «укров» из автоматов, целясь, одиночными выстрелами, сберегая патроны. Артем ведет прицельный огонь из-за укрытия. Слышится уханье орудий, глухие звуки взрывов, звон стекол и падающих на бетон гильз, хлопки автоматов… Вот застрочил пулемет – это его друг, Дмитрий, приладился тут неподалеку. Но вдруг он падает, хватаясь за плечо. «Что-то снайперское в плечо сработало, – крикнул он. – Мяса оттяпало чуть ли не с кулак. И прямо в раненое плечо!..»
Новенький, из пополнения, которое получил их батальон, увидев кровь, побледнел. И Артем решил, что тот боится, так как при звуке летящих снарядов и взрывах, хотя они были теперь далеко, он нервно вздрагивал, то и дело почесывался и не мог стоять спокойно, а вертелся, будто заведенный. «Пришел, видимо, чисто на эмоциях, не готовый к такому… Интересно, можно ли будет положиться на него?» – подумал он…
Но когда неожиданно, почти над самой головой, послышался истошный визг, так похожий на звук резко тормозящей машины, во рту у самого Артема пересохло и сердце бешено забилось. Он инстинктивно сжался в комок, и если бы мог, то закопался бы в землю. Вдруг раздался страшный взрыв, было такое ощущение, что взорвался сам его мозг. Земля содрогнулась и заходила ходуном. Он услышал, как над ним пролетели осколки и куски земли, а затем ударила взрывная волна. Перед Артемом явственно возникли лица матери и друзей и мгновенно, как в ускоренной прокрутке киноленты, пролетели в сознании картинки его недолгой жизни, причем в обратном порядке – от настоящего к раннему детству. Еще и еще были взрывы, и будто каждый раз кто-то подбрасывал его в воздух. Рядом раздался крик: «Не надо, не надо!» По голосу он узнал того новобранца. Обстрел так же неожиданно прекратился, как и начался, мины больше не взрывались, но Артем еще некоторое время лежал. Неподалеку кто-то упал лицом вниз. Раздался взрыв одинокой, видимо, запоздавшей за своими «подругами» мины. Наверное, тот, упавший, услышал ее полет раньше, чем осколок разворотил ему туловище. Когда все прекратилось окончательно, он подполз к погибшему. При виде растерзанного новобранца, а это был он, у Артема закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Весь день он думал об этом пареньке, погибшем в первый же день боя, и чувствовал душевное оцепенение.
Артем прекрасно сознавал, что может погибнуть, со смертью он уже свыкся и не размышлял о том, что может случиться в следующую минуту. Но интуитивно тревога не оставляла его. Пока на его глазах не убили этого паренька, он понимал смерть как просто отъезд или уход человека куда-то. Теперь же, когда Артем сам видел убитого, разорванное тело его, он стал ощущать тайный страх, в ушах звучал голос новобранца, его слова…
«Оля, Оля, где ты, как ты? – мысленно обратился к ней Артем. –
