Через переулок за домом проходила граница между Беверли-Хиллз и Сенчури-Сити, небольшого района, плотно застроенного офисными зданиями из стекла и стали, где когда-то давным-давно находились старые постройки студии «Твентиз Сенчури Фокс». Ширли-Плейс назвали в честь Ширли Темпл, крупнейшей звезды «Фокс» в то время, когда всё выглядело совсем по-другому. Иногда, называемая «трущобами» Беверли-Хиллз, она кольцом из многоквартирных домов окружала более богатые жилые районы с по-настоящему роскошными и привлекательными домами — по крайней мере, на мой вкус. Люди могли купить себе большие по размеру дома за меньшие деньги по всему городу, но они жаждали именно те, у которых значился почтовый индекс 90210, ставший известным во всем мире благодаря мыльной опере Аарона Спеллинга. От школы, в которую упирался переулок, веяло духом привилегированности и исключительности. Как я выяснил в тот день, когда купил режиссёрский стул, просто пройтись мимо неё было уже само по себе приключением. Этот стул — моё первое крупное приобретение — я раздобыл в аптеке «Трифти Драгс». Возвращаясь домой в квартиру со стулом, закинутым на плечо, я, должно быть, выглядел, как настоящий деревенщина или полный тупица. Только я собрался повернуть на свой переулок, как мимо меня проехал старшеклассник на «порше» с откидным верхом. Он притормозил, посмотрел на меня пару секунд и затем перебивая рёв двигателя с турбонаддувом, выкрикнул:

— Возвращайся к себе в долину!

Не имел ни малейшего понятия, о чём он толкует. В долину? Он говорил о Сан-Фернандо[25], но для всех кого я знал, это была долина реки Фрейзер, Камп-Чилливак.

Однако меня не смутила жизнь в Беверли-Хиллз, похожая на рыбу, выдернутую из воды. Так или иначе я всегда был аутсайдером, а Эл-эй — преисподняя Америки — вообще казался их родиной. Чем больше дней я там проводил, тем больше встречал чудаков, рисковых парней и вольнодумцев. Не менее поражающим было и расово-этническое разнообразие населения. Всё что я видел в Калифорнии никогда не смогло бы существовать в Канаде с её учтивой провинциальностью и тяготению к порядку. Так что, будучи здесь в своей тарелке, я словно оказался дома. Принцип этой мекки инакомыслия был таков: несоответствие всему и вся — моё истинное «я».

Оставшись один в новой стране, новом городе, с новой работой, в новой квартире и с новым стулом, я также выбрал себе новое имя. Гильдия киноактёров США запрещала повторные сценические имена в своих рядах, а судя по списку, у них уже был один Майкл Фокс. Моё среднее имя — Эндрю. Но «Эндрю Фокс» или «Энди Фокс» мне не подходили. «Майкл Эй. Фокс» звучало ещё хуже. Слово «фокс» с недавних пор стало синонимом привлекательности (не слишком ли самонадеянно?). А ещё это звучало слишком по-канадски — Майкл Эй. Фокс — но может быть я был чересчур щепетилен. Затем я вспомнил об одном из моих любимых актёров, Майкле Джей Полларде, сыгравшем простодушного сообщника в «Бонни и Клайд». Так я остановил свой выбора на «Дж», и временами отвечаю интересующимся людям — они могут выбрать любой из этих вариантов: «Jenuine» или «Jenius» любой из этих вариантов: «Jenuine»[26].Таким образом каждую ночь того лета, а скорее каждое утро я отмечался в графике съёмок как Майкл Джей Фокс. Верный своему названию фильм «Полуночное безумие» снимался практически исключительно по ночам на протяжении всего шестинедельного периода. Коктейль из поздних ночей и молодых актёров придавал обстановке непринуждённость вечеринки. По крайней мере, у нас было несколько смешных моментов — как нам казалось, на несколько больше, чем их было в фильме. Но лично я был счастлив находиться там. Ну и что с того, что приходилось работать по ночам на заведомо проигрышном проекте? Зато он оставлял мне свободные дни для прослушиваний на более удачные.

Переполненный решимостью остаться в Эл-Эй, я принялся стаптывать ботинки в поисках нового заработка. К началу осени я оседлал уже третий после «Безумия» проект. Беда была в том, что все они не были художественными фильмами. К нескольким фильмам я подобрался довольно близко, особенно к «Обычным людям», ожидая звонка для встречи с режиссёром. Но, наверное, Роберт Редфорд не был мной впечатлён: на протяжении всего прослушивания он вычищал зубы зубной нитью. Следующей роли на большом экране пришлось ждать до 1981 года в фильме с казавшимся тогда футуристическим названием «Класс 1984». После него «Полуночное безумие» выглядело как «Касабланка». А до того времени я успел появится в эпизодах «Семьи» и «Лу Гранта», а в сентябре на постоянной основе устроиться в «Палмерстаун, США» — межсезонный проект «Си-Би-Эс» из восьми часовых серий. Уолтонеска по тону, драма, хроника жизни и дружбы двух семей — белой и чёрной, живущих в сельской местности Теннеси 30-х годов. Приступив с неохотой, в дальнейшем я вложил в шоу достаточно сил, благодаря стараниям его создателя Алекса Хейли и продюсера Нормана Лира. В качестве бонуса южный гнусавый говор, который мне надо было изобразить, играя недалёкого, но благонамеренного сына городского бакалейщика, помог сгладить выделяющиеся гласные моего канадского акцента.

Было ещё несколько совсем эпизодических появлений на ТВ-экранах («Охотник Джон», «А вот и Бумер»), в странных узко ориентированных роликах и рекламе («Макдональдс», средство для чистки плитки и сантехники «Тайлекс») и, конечно же, в упомянутом выше, ставшим классикой «Классе 1984». Мои первый лос-анджелесский забег длинною в два с половиной года оказался достаточно успешным. Да, ничего впечатляющего, ни одной выбитой мишени, но мне удалось найти другой путь к призовым наградам.

В таком случае почему я оказался на грани голода, если 1981 год прошёл гладко, а 1982 — вообще прошёлся по мишеням пулемётной очередью?

Наивность могла бы стать отличным объяснением моего осложнившегося финансового положения, но больше здесь уместно слово «глупость». Отсюда вытекает предостерегающий урок. Когда я впервые приехал, словно заблудшая овечка, вокруг появилось множество опытных лесных обитателей, которые рады были предложить свои наставления в обмен на часть моего заработка. Я не считаю их плохими, но и не думаю, что они просыпались каждое утро с одной мыслью: «Чем же мне сегодня помочь Майклу?» Единственным злобным существом был монстр, которого я создал сам, привёз его с собой из Канады и оказался заперт вместе с ним на кухне.

НИКАКИХ АБСОЛЮТОВ

Первое время, проведённое в Эл-Эй, было бурным, но мне было восемнадцать, и я был далеко от дома. Я всегда был благодарен друзьям