Шрифт:
Закладка:
Антон стоял в наушниках, чему-то слегка улыбался, выглядел бодро. Я слишком поздно его заметила, чтобы успеть спрятаться. Это было что-то похожее на конец. Антон посмотрел на меня удивлённо, растерянно – я бы тоже растерялась при виде такой чушки. Только с Чмоней вместе мы выглядели гармонично.
Антон поздоровался:
– Привет, что ты тут делаешь так рано?
Я поздоровалась:
– Привет, ездила по делам, а ты?
Антон направлялся на какую-то встречу. Он что-то ещё говорил, но я не слушала, я растекалась слизью по горлу, разбухала лимфоузлами и всё никак не могла сконцентрироваться. Антон раздражал меня, его речь была комариным писком, выводящим из себя. Я задавала какие-то вопросы, а про себя думала: «Пожалуйста, замолкни!» и «Скорее бы домой!». В автобусе было душно, я начала чихать и закашлялась. Антон наконец спросил:
– Ты болеешь?
– Да, что-то мне нехорошо.
Он приподнял брови – как будто понял меня – и продолжил дальше болтать о чём-то. Голова гудела, голова болела, и я была готова больше никогда не встречаться с Антоном, лишь бы он прекратил говорить. Наконец он вышел. Видеть мне его не хотелось.
На следующий день я пришла к Чмоне, ещё больная, но уже чуточку окрепшая. Мы скорее пошли на собачью площадку в парке. Там никого не было, я отпустила Чмоню с поводка и стала бросать ему мячик. Чмоне унесло голову от такого развлечения, он бегал, прыгал и был на седьмом небе. Пришла ещё одна собака, хороший мальчик – золотистый ретривер. Чмоне так нравилось играть, что я не стала сразу уводить его.
У ретривера тоже была игрушка – фиолетовая баранка, которую было удобно держать в зубах собаке его размера. Ретривер прыгал за ней, но с благородством и спокойствием. Чмоня увидел баранку, и она стала его новой целью. Я не успела пристегнуть поводок к ошейнику, так быстро Чмоня помчался к баранке. Ретривер уступил и заинтересованно смотрел, как Чмоня защищается от всех, стискивает зубы и пытается стащить баранку. Но получалось плохо: они с баранкой были одного размера. Ретривер понял, что его обокрали, и зарычал.
Я старалась подойти к Чмоне сбоку, чтобы пристегнуть поводок, но он огрызался на меня. Я стала его врагом номер один, потому что всё пыталась и пыталась подобраться и отобрать баранку. Ничего не выходило. Тогда я бросила мячик Чмони в другой конец площадки. И Чмоня повёлся и побежал за мячом.
Баранка лежала близко, я скорее перехватила её, подняла руку с ней наверх, чтобы Чмоня не смог отобрать её. Чмоня был зол. Он вернулся с мячиком и в истерике прыгал вверх – пытался добраться до баранки. Его зубы клацали совсем рядом с курткой, а глаза дьявольски блестели. Я подбросила баранку вперёд и схватила Чмоню за ошейник. Карабин на поводке всё никак не хотел пристёгиваться к ошейнику, пальцы дрожали, а Чмоня выворачивался, вырывался и мешал мне. Всё-таки я пристегнула его и в этот момент он наконец извернулся и вцепился в моё запястье. Я пыталась вырвать руку из пасти Чмони, но Чмоня только усиливал хватку. Было страшно и больно, и непонятно, что из этого хуже. Этот укус ощущался как предательство. Хоть я и не любила Чмоню, я держалась с ним нейтрально, не обижала, заботилась о нём и защищала на улице ото всех опасностей. А Чмоня оказался просто собакой, которая кусает. И такова была его природа, но я бы никогда не смогла больше довериться ему.
Мне удалось разжать Чмонину пасть, я сильно дёрнула поводок, и мы пошли домой. Если он останавливался, я не обращала на это внимания и продолжала идти, а он тащился следом на натянутом поводке, изо всех сил сопротивляясь и затормаживая задними лапами. Когда мы добрались до квартиры, я осмотрела прокушенную руку. Кровь текла яркая, активная и не останавливалась. Я промывала рану холодной водой и думала, заразилась ли я бешенством. Вряд ли оно у Чмони было с такой хозяйкой. Я перестала думать о бешенстве и вообще обо всём. Нашла ватные диски, намочила антисептиком, убрала кровь вокруг четырёх ранок и стала ждать, пока она остановится.
Спустя пятнадцать минут кровь утихла, а я осознала: мне сейчас придётся приблизиться к Чмоне, чтобы отстегнуть поводок, и это неизбежно. Чмоня кружил рядом, искал моего внимания и никак не мог найти. И уже никогда у него этого не получится. Вдох-выдох, прикусила губу, подошла и очень быстро щёлкнула карабином поводка. Чмоня не успел обернуться, но у меня всё равно на секундочку остановилось сердце. Мыть лапы я не стала, швырнула поводок на полку, бросила ключи консьержке и поклялась больше никогда не гулять с собаками.
Глава 6
1
Друг-которому-нельзя-выходить-из-дома однажды прислал мне вакансию: младший ивент-менеджер в только открывшемся баре «Пчёлка». Название звучало модно, с потенциальной начальницей у нас было несколько общих подписчиков. Я поверила в судьбу и написала милое письмо с интонацией побитой собачки. Меня взяли после собеседования – я была убедительно-отчаянной, но, видимо, отчаяние оказалось невидимым. Так я сделала крупный шаг в своей карьере: стала ивентщицей, придумывательницей мероприятий, чтобы «бар был не только жральней», как сказала новая начальница. По одному мероприятию раз в неделю. Со временем – чаще.
Новая работа обнадёживала: теперь дела пойдут в гору и я смогу оплачивать жильё, что-то станет оставаться на еду. Платили мне мало, но это только пока. План состоял в том, чтобы привлечь много людей, получить повышение и нормальную зарплату. Это было возможно.
Помимо меня, в баре работали моя начальница, также она была основательницей бара, и шеф. Начальница следила за залом, решала спорные ситуации. По крайней мере, так она объясняла свои обязанности. На деле в основном она сидела с бокалом или курила на улице. Шеф был внешне похож на чихуахуа, но характер имел как у гончей. Такой же дотошный, активный и целеустремлённый. Он умел готовить быстро, успевал вести свой кулинарный блог и участвовать в фуд-конкурсах. В баре еда была обычной, в меню картошка фри и картошка по-деревенски, соусы к ней, сухарики, чипсы. Куриные крылышки, овощи гриль, мясная тарелка и сырная
