— Тебе она не сказала, потому что ты женат. И исчезла… Разве ты сам не сообщил ей в тот день о беременности Евы?

— А ты откуда знаешь? — с подозрением спросил Манфред, снова пронизывая взглядом так, что Грим плотно сжал губы в нитку, не желая нечаянно выдать лишнего. Но взгляд Манфреда тут же снова стал нормальным, и он вяло махнул рукой. — Неважно. Так ты думаешь, она бы сказала тебе?

Мейнгрим дернул плечом. Сообразил, что всё еще стоит наизготовку с мечом и осторожно убрал его, размял перчатку и лишь после этого коротко ответил:

— Я всё-таки её муж.

— Её муж! — расхохотался Манфред так, что Гриму захотелось сильно ударить его просто так, даже не обязательно железной перчаткой, но с такой силой, чтобы навсегда отучить так смеяться. — Бедный Грим! Неужто ты забыл, что ты лишь второй её муж? Ее отдали за моего дядьку совсем девчонкой, а она исхитрилась подцепить меня в городе и муж не знал ничегошеньки до самого отлета дракона! А ты уверен, что ты прямо такой хороший любящий муж, чтоб тебе говорить?

Специально или нет, но Манфред бил точно и доставлял куда больше боли, чем мог бы надеяться причинить в реальной драке. Мейнгрим много думал о Радославе и её мужчинах. Странно, но именно став законным владетелем её роскошного тела, которое она дарила ему столь легко и с удовольствием, Мейнгрим утонул в яде ревности.

Он никогда не спрашивал её, были ли у неё еще любовники кроме Манфреда, и постоянно опасался, что она и в браке с ним найдет кого-то еще. Но снова следить за ней не мог. Просто не мог и всё. Упивался ядом, сцеживал его на Радославу, которая не всегда понимала его колкости, но неизменно отвечала такими же, но не следил.

Ирена — вот когда она всё поняла, иногда между делом рассказывала, что свободное время молодая супруга хозяина проводит с сыном или в библиотеке, но иногда бывали и другие сообщения. Зачем Радослава ходила с пирогами в общежитие найденных? Мейнгрим сам не заметил, как нашел курьера, что жил там, и долго придирчиво рассматривал его издалека. Соперник или нет? Непонятно.

Он настроил Еву так, что та держала Манфреда под неусыпным контролем и даже к Фабиушу он ходил под присмотром. Но Радослава, казалось, вовсе не думала о блестящем магике, что был отцом её ребенка. Хорошо скрывалась или впрямь он был лишь способом попасть в мир магии? Если бы Мейнгрим хоть раз решился спросить, но вместо этого он всё это держал в себе, и теперь его сердце обливалось этим ядом.

Ведь после того, как Радославу король забрал во дворец, она была сама по себе. Сбежавшая от мужа, считала ли она себя свободной? Мейнгрим не знал. Но сколько может быть желающих забраться под юбку пусть ненаследной, но принцессы, он представлял. И лишь невероятные усилия воли останавливали его от разрушения дворца до основания. А еще Берхт, конечно.

— А я в курсе об артефактах, которые защищают от последствий, — мысли никак не отразились на холодном лице Грима, и он позволил себе кривую усмешку. — Странно, что ты со своими похождениями оказался не таким предусмотрительным!

Манфред разочарованно моргнул.

— Артефакты, — он скривился и вздохнул. — Да, точно. Зачем бы ты мог захотеть ребенка с лишенной магии селянкой…

Он даже не подозревал, как снова близок от удара по лицу, но Грим лишь прикрыл веки, давая понять, что гость совершенно прав. Он же человек собранный и серьезный. Если бы он решился на ребенка с Радославой, он бы обдумал всё серьезнее. И уж точно не стал бы позволять ей кружить в ловушках цветочных. Почему он вообще поддался на эту авантюру Евы, Мейнгрим сейчас совсем не понимал. Привык во всем потакать сестренке? Возможно.

— Да, ты прав, я буду в дальнейшем так же осторожен, как и ты, — оскалился в фальшивой улыбке Манфред.

— Будешь уходить, уходи через дверь, — бросил ему Грим. — Тебе повезло, защита может и убить.

— Да, ты предусмотрителен во всем, Грим, — продолжая думать о своем, ответил Манфред и двинулся к двери. Не доходя до неё пару шагов, он обернулся. — Слушай, не прими за грубость, я спрашиваю по-родственному и по-мужски. Я отлично помню Радославу без этих тряпок…

— Я бы предпочел, чтобы ты хотя бы не упоминал об этом, — процедил сквозь зубы Мейнгрим, но Манфред только мотнул головой, упрямо продолжая:

— Подожди, я договорю. И вот, вспоминая Радославу, я вынужден спросить. Прямо ни разу не забывал про артефакт?

Грим попытался вспомнить, кем была мать Фредека, какой магессой, не разума ли? Почему же он раз за разом попадает по-больному? Отвечать не хотелось, но за боль принято было платить, и кому как не синему магику знать это лучше прочих?

— Один раз может и был, — нехотя произнес он и замолчал, пораженный преображением Манфреда. Тот буквально весь заискрился предвкушением и злостью. Пришлось его разочаровать. — Но я сразу спросил у Евы. Она проверила и сказала, что Радослава не беременна.

И снова Манфред расхохотался. Он никак не мог остановиться, сгибаясь от смеха как от боли, и даже не отреагировал своей хваленной портальной реакцией, когда быстро метнувшийся к нему Грим наконец позволил себе ударить его по лицу. Рука дернулась левая, так что красивое лицо мужа сестры пострадала сильно. Острые металлические пластинки порезали щеку, на полскулы начал наливаться радужный синяк, синие кровяные подтеки расчертили кожу. Но даже подвывая от боли, Манфред не переставал смеяться и не сделал попытки ответить.

— У Евы⁈ — наконец простонал он, вытирая кровь с лица. — Идиот! Ева что, магик жизни или целитель? Твоя глупая сестричка могла к тому же просто наврать! У Евы! Великая яблоня, у Евы!

А Мейнгрим только сейчас окончательно понял, что хотел всем этим сказать Манфред. И будь это просто болтовня, он бы сумел убедить себя, что это лишь выдумки гораздого на подобное Фредека, но тот ворвался к нему в дом с этим единственным вопросом — про пару вопросов он явно сказал ради красного словца. И теперь его истерика говорила больше, чем любые клятвы и заверения.

Мейнгрим просто взял и поверил. А поверив, представил, что Радослава ждет от него ребенка, и его мир покачнулся. И он вместе с