Фильтр целый, мертвецу без надобности. Быстрее! Липкие пальцы отказываются слушаться. Не отключаться, не отключаться! Выкрутить его, теперь свой, отбросить. Не дышать, как бы ни хотелось, терпеть боль в груди. Вставить новый. Пальцы дрожат. Закрутить. Все, можно!

Первый вдох – и запах резины показался слаще рафинада. Кровь вскипела, гоняя долгожданный кислород, к миру вернулась четкость. Дима бегло осмотрелся. Оказалось, он едва успел переползти порог одной из тесных комнаток, ничем не отличимой от остальных. Руки сами собой продолжали шарить по снаряжению убитого, не давая сердцу замедлить ритм; сняли кобуру, забрали связку магазинов.

Инженер Ералашников не создавал самый знаменитый в Гигахруще автомат, а доработал уже существующий, из Внешнего мира. Присоединить магазин, режим в «три патрона», затвор до отказа, правая рука на рукоять. Вдох-выдох.

Дима вышел в туннель с оружием наизготовку. Грохот выстрелов едва перекрыл звон в ушах. Впереди вспыхнуло пламя огнемета.

Ликвидаторам удалось продвинуться почти на сотню шагов, оставляя за собой десятки дохлых тварей, некоторые из которых продолжали извиваться, разбрызгивая вокруг коричневые капли. Их тела, словно выворачиваясь на изнанку, «выплевывали» засевшие пули.

Стрелять только в голову, они лопаются, как жирные мокрицы между пальцами. Отдача от коротких очередей приятно толкает плечо. Перезарядить.

Часть коридоров уже замуровали пенобетонными гранатами, но оборотней не становилось меньше. Когда Дима нагнал отряд, одна из тварей вытянулась в прыжке, целясь в голову…

…не терять инерции, припасть на колено, проскользить по дерьму. Огонь из положения сидя. Вдох.

Ералаш коротко плевался огнем, и с каждым плевком тел на полу прибавлялось. Гильзы мягко приземлялись в коричневую жижу.

– Это что за ворошиловский стрелок, мать его? – крик Гаврилы.

Выдох. Перезарядить.

Дима бросился к дальнему коридору, откуда лезло большинство оборотней.

– Стой, куда рванул? Стой, тебе говорят! Дикий, сука, ты меня слышишь? Хохол, давай за ним.

Дима не слышал. Он целился в черные противогазы и белесые морды без лиц, и с каждым нажатием спускового крючка на одну тварь становилось меньше. Парень не оборачивался, давя ботинками мягкие, податливые тела, раз за разом выхватывая в мушке цель.

Он пришел сюда за этим. Не за первым боевым крещением. Не за припасами.

Убивать.

Их слишком много. Девять патронов в магазине. Шесть патронов. Три. Достать пистолет быстрее, чем перезаряжаться.

Брошенный Ералаш остался лежать на полу, где было посуше. Токарь отрывисто загрохотал в руках. Дима продолжал идти.

На миг коридор осветило красным, над головой взорвалась сирена.

– Дима, Хохол, возвращайтесь. Это Самосбор, слышите меня? Возвращайтесь, – не унималась рация.

Перезарядка Токарей выгодно отличается от тех же Макаров. Стоит нажать на кнопку магазина, и можно о нем забыть – гравитация сделает остальное.

Дима не задумывался, откуда это знает. Одно движение – и новая обойма щелкнула в тот момент, как старая ударилась о бетон.

Дальше по коридору. Поворот, еще один.

Расстреляв все патроны, Дима обнаружил себя на перекрестке и понял, что не помнит, откуда пришел. Вой сирены смешался с шумом в голове, норовя вскипятить мозги. Из-за углов сочился багровый туман.

Безоружному в подвале долго не протянуть, и Дима расстегнул кожаные ремни, плотно стягивающие за спиной грабли. Он вспомнил о них только сейчас, в бою неудобное оружие против слизи умудрилось ни разу не помешать. С иронией подумал: с чем начал, с тем и умрет.

Из бокового коридора вышла темная фигура. Дима поудобнее перехватил грабли, когда его фонарь осветил оружие в руках ликвидатора.

– Хохол? – Он почти не слышал собственного голоса.

Боец перед ним слегка покачивался, его плащ свисал рваными лоскутами, на месте подствольного фонарика торчал неровный осколок.

– Не узнал меня, маленькая сучка? – Голос Лысого тонул в шуме. – Я вот тоже тебя не узнаю. Кто ты? Ликвидатор? Чекист? Кто?!

Он кричал, но Дима даже не пытался уловить смысл, лишь прикидывал длину мгновения, за которое ликвидатор сможет вскинуть автомат. Ералаш против граблей. Рука медленно потянулась к груди.

– Да насрать теперь, всё едино сдохнем. Но я тебе кое-что обещал, маленькая сучка.

Ствол взметнулся одновременно с тем, как нагрудный фонарик Димы погас. Дуло вспыхнуло, освещая тьму, пули выбили бетонную крошку из стены. Лысый повел стволом, пытаясь выловить фигуру в темноте, но рухнул навзничь, когда ему в голову прилетели грабли. Тело заволокло туманом.

Подойти, положить зубья на горло, припечатать сапогом. Забрать оружие.

– Лысый-то куда пропал? Самосборова зараза! – Рация на груди трупа вторила Диминой. – Мужики, больше не можем вас ждать. Мы запечатываемся.

Это значило, что сейчас остатки Гаврилиного отряда занимают один из коридоров и взрывают по его концам пенобетонные гранаты. А затем ждут и надеются, что смесь застынет без зазоров и Самосбор не сможет их достать. И что позже, когда все кончится, они смогут себя освободить.

Но Дима здесь еще не закончил. Он поднял автомат и прицелился во тьму.

III

– Нет, прошу вас, не надо! Пожалуйста!

Длинные волосы мужчины, давно не знавшие стрижки, прилипли к лицу. На уголках дрожащих губ пенилась слюна.

– Ну ты же искал выход. Вот он! – Олег Сергеевич затянулся папиросой и посмотрел в распахнутое окно.

Рано или поздно находились те, кто вбивал себе в голову очередную дурь: из Гигахрущевки можно сбежать. Они верили в то, что Партия намеренно держит их взаперти на бесконечных этажах, скрывает безопасные выходы и сведения о Внешнем мире. В то, что Внешний мир вообще существует.

Чудаки сбивались в группы и называли себя Искателями. Они пытались рассчитать длину строения и количество этажей, шлялись по блокам и лезли на закрытые территории с назойливостью тараканов.

– Я все осознал, пустите меня. – Мужчина рыдал и слабо дергался в руках ликвидаторов. Четверо держали его над полом за руки и ноги.

Главко кивнул бойцам. Искателя качнули раз, другой, на третий выбросили в оконный проем. Крик оборвался резко. Тело успело пролететь не больше десяти этажей, прежде чем исчезло, как и не было. Без разницы, на какой высоте выбраться за стену: на четыреста двенадцатом, как сейчас, или на первом. Итог один.

Чекист выбросил бычок следом и закрыл окно.

Сомнения. Они забивают уши, и человек больше не слышит, что ему говорят. Маячат перед глазами, и человек больше не видит истинный путь. Отравляют разум, и человек не верит в идею. Вместо того чтобы работать на общее благо, он слепо мечется в поисках собственного и несет эту заразу другим. Сомнения – бич покорности, враг идеологии.

Олег Сергеевич никогда не видел во врагах Партии конкретных людей, только сомнения и вопросы в их головах. Направлять заблудших, по его мнению, дело неблагодарное, но их судьбу можно сделать отличным примером для всякого, кто предпочитает поиск ответов верной дороге к светлому будущему.

…В лифте чекист задумался, не стал ли он заложником того, с чем так долго бился. Полез туда, куда не следовало, в низменном желании все контролировать? Или из бестолкового любопытства? Может, оно