Ардон удивленно открыла рот и забыла его закрыть обратно, разглядывая парочку. Пока она раздумывала, куда пристроить юного графа, проблема решилась сама собой. А еще вездесущая сплетница успела заметить, что торчащая в разные стороны седая копна волос герцога неожиданно превратилась в красивую волнистую шевелюру. И шрам на лицо то ли поджил, то ли уменьшился. Второй глаз сегодня не был полностью закрыт. А сумрачно поглядывал на мир из-за полуприкрытого века. Пребывание в графстве Розенталь пошло герцогу на пользу.

– Мадам Ардон, вы Марьяну сможете до больницы сопроводить? – поинтересовался у старухи герцог. – Мне ребенка оставить не с кем.

Старуха пребыла к Розенталь в наемном экипаже, который успела отпустить. И дармовой подвоз на карете скорой помощи ее даже обрадовал. А еще больше обрадовали два золотых, которые ей успел сунуть в карман Алан со словами:

– Устройте, пожалуйста, Марьяну в хорошее отделение!

Старуха решила, что за один золотой лекари горы свернут. А второй она вполне может взять себе за хлопоты.

Действительно, деньги герцога смогли сотворить чудо. Они простимулировали старуху, которая, несмотря ни на что, была честной женщиной. И она по полной программе постаралась отработать свой золотой. За вторую монету Ардон умудрилась устроить Марьяну в отдельную палату, договориться на первоочередную операцию и полноценный уход.

Магия, конечно, могла многое. Она прекрасно лечила терапевтические болезни. Могла соединить разорванные ткани, если на них не было положено особое магическое проклятье. Но то, что хирурги обычно описывают одним коротким словом «резать!», она справиться не могла. Особенно, если дело касалось такого вредоносного растения, как рёмух. Пациентов могли спасти лишь в том случае, когда его косточки не успевали нанести большой вред организму. То есть практически сразу.

Алан прижимал к себе мальчика и зачем-то баюкал его. Верес в начале сидел спокойно, затем завозился. Спасть он не хотел. В углу ждали игрушки. И если рядом не было мамы, этот добрый дядя его вполне устраивал. А герцог затуманенным взором смотрел на ребенка и с отчаянием понимал, что может оказаться единственным близким для него человеком.

Мысли скакали в мозгу Алана с одной на другую. А вдруг Марьяна не выживет? Он же себе никогда этого не простит. Зачем он повел ее к шердову дереву? Возможно, было бы правильно в этом случае представить наследника Родвэям. Герцог правильно понял, что родня бывшего жениха Марьяны даже не представляла о наличии ребенка.

Человеческий мозг устроен очень интересно. Он может не замечать то, что ему не нравиться. Когда графиня родила, а это он знал со слов Ардон, о событии гудел весь Орбург. Но ни у кого из Родвэев даже не мелькнула в голосе крохотная мысль что отцом ребенка является Верес-старший. Или не захотела мелькнуть?

Тогда, сидя на диване и приглядывая за малышом, Гольденброук поклялся себе, что вырастит Вереса и воспитает его как собственного сына и наследника. Затем сам на себя чертыхнулся и твердо приказал убрать мрачные мысли из головы:

– С Марьяной все будет хорошо! Лекари успеют ей помочь.

И основания для этого у него были. Рёмух опаснее всего был на голодный желудок. А женщина перед тем, как проглотить косточку, поела. И кислая среда желудка, переваривающая пищу, должна значительно снизить его активность.

Чтобы окончательно прогнать грустные мысли из головы, он решил поработать в ее кабинете. Проверить еще раз документацию, посмотреть счета. И, что греха таить, решить, какая финансовая помощь и какие вливания потребуются от него. Черны глаза женщины затронули тайные струны души одинокого мужчины. И он, неожиданно для себя, почувствовал, что его место здесь, в графстве Розенталь.

– Малыш, давай возьмем магобили и пойдем в мамин кабинет! – позвал он Вереса.

– Мама аботает? – с деловым видом уточнил мальчуган.

– Аботает, аботает, – покачал головой герцог, подхватывая ребенка на руки. Сам до кабинета Верес бы точно дойти не смог. Магопарк, которым он собрался играть в мамином кабинете, постоянно выпадал из его крохотных ручек. Но от помощи взрослого дяди он категорически отказался. Разве можно кому-то доверить такую величайшую ценность?

Дойдя до кабинета, герцог сгрузил ребенка в свободный угол. Он, скорее всего, именно для этого и был предназначен. А сам сел за тяжелый дубовый стол. И с удивлением обнаружил на столешнице запечатанный конверт. Надпись на нем гласила:

Графине Розенталь от барона Вишлеса.

Алан взял конверт двумя пальцами, словно это был не клочок бумаги, а ядовитая змея. Задумался на секунду и все же решил распечатать.

– Если это любовное послание, я его сразу положу обратно! – пообещал он сам себе. Только мысли почему-то бежали немного в другую сторону. Он видел искреннюю неприязнь графини к барону. Марьяна совсем не была притворщицей. Она оказалась очень искренним и светлым человеком. Но тогда что-же может быть в конверте? Герцог вздохнул, взял нож для бумаги и вскрыл письмо.

Глава 10

Письмо начиналось как настоящее любовное послание:

Дорогая Марьяна!

Я не раз вам говорил о моей безграничной любви к вам…

Алан, прочитав это, как честный человек собрался вернуть лист с посланием обратно в конверт. Но его глаз нечаянно зацепился за строку:

А раз вы нарушили условия нашего договора, то прошу выплатить неустойку.

Дальше стояла сумма со множеством нулей. И вот это строчка позволила герцогу наплевать на условности и тщательно изучить весь текст. Любовными оказались лишь первые две строки. А дальше фактически шел иск с претензиями, что Марьяна перетягивала к себе его работников и не платила при этом компенсационную неустойку. Список возглавляла вдова Иберова в качестве особо ценного работника. Она, возможно, и была особо ценным кадром, только в качестве производителя работников. И явно второпях в конце была приписана Вафля.

Алан в порыве гнева скомкал лист и отправил его точным броском, словно это был мячик, в мусорную корзину. Затем все же передумал. Достал его обратно, расправил и решил подождать, пока женщина придет в себя и скажет, где у нее лежат договоры. Он их тщетно поискал, но на виду не нашел. Шариться по шкафам и сейфам посчитал неприличным. Хотя ключи от последнего лежали прямо в ящике письменного стола.

Верес все это время спокойно играл в уголке. Было видно, что малыш приучен к самостоятельности. И лишь когда бумажный шарик улетел в корзину, Верес широко улыбнулся и уточнил:

– Мячик пыг-пыг?

– Прыг-прыг! – согласился с ним Гольденброук. – Верес тоже хочет покидать?

– Хосет! – согласился юный граф и активно закивал. Алан вытащил корзинку из-под стола на средину кабинета, благо