«В ответ на ваше письмо 1 февраля, № 13, по поводу информации, которую вы получили от доктора Н. С. Григорьева, о моей политической программе, хочу поставить вас в известность, что я не понимаю, какую именно программу имел в виду доктор Григорьев. Если он имел в виду «Быковскую программу», то она напечатана в газетах. «Программа генерала Корнилова» исходит из предыдущей. Она еще неусовершенствованная, и я опубликую ее тогда, когда, по моему мнению, придет время».

Алексеев показал манифест и письмо Милюкову. Кадетский политик был возмущен еще больше. Он выразил свое отношение к происшедшему в письме к Алексееву, из которого видна вся горечь конфликта между руководством Добровольческой армии гораздо лучше, чем из любого другого документа:

«Такая политическая тактика генерала Корнилова, к сожалению, не является происшествием или первой манифестацией Она базируется на непринятии политических партий в целом, а это распространенная ошибка среди политических дилетантов. [Генерал Корнилов считал все политические партии несостоятельными, так как их действия «ограничены их программами»…] В то же время, опять же, как и все дилетанты, генерал Корнилов составляет свою собственную политическую программу, частично, что-то вроде партии… [Как и в августе 1917 года, когда генерал Корнилов горько разочаровал народ] Россия оказывается в руках той же самой группы руководства. Выражаясь словами программы генерала Корнилова, [Россия] опять в руках авантюристов».

Милюков отметил, что, разработав свою программу в одиночестве, Корнилов пренебрег соглашением, которое составляло основу Добровольческой армии. Он предупредил, что если Корнилов опубликует свой манифест, то вся система поддержки и помощи Добровольческой армии развалится. И гораздо более важно то, что политические манифесты были тем, что связывает армию с социалистической оппозицией большевизму.

Было бы ошибочно искать причины разногласий между офицерами и антибольшевистскими социалистами в их идеологиях. По сути, их программы совпадали по некоторым пунктам. В сложившейся ситуации можно предположить, что именно предубеждение и память о прежних столкновениях не позволяли двум группам объединиться, и это привело к негативным последствиям для обеих. Необходимо понимать, что большинство социалистов проявили ненамного больше мудрости, чем офицеры, им не удалось распознать глубину пропасти, разделяющей их и большевиков. Но среди социалистов были и исключения. Только такой выдающийся человек, как Б. В. Савинков, мог смирить свою гордость, чтобы предпринять отчаянные попытки объединить антибольшевистский лагерь.

Карьера Савинкова сложилась самым необычным образом. Как террорист и социал-революционер, он участвовал в террористическом акте против министра внутренних дел Плеве в 1904 году. В ссылке он заслужил всеобщее признание как новеллист. Позже, во время Первой мировой войны, как энтузиаст, поддерживающий союз Антанты, вступил во французскую армию. После Февральской революции он вернулся в Россию и служил ближайшим помощником председателя правительства Керенского, пытаясь помирить его и главнокомандующего Корнилова. Что бы ни думали о его прошлом, нужно признать, что после Октябрьской революции он проявил подобающее государственному деятелю понимание необходимости сотрудничества между всеми врагами большевизма, так же он был готов принести личные и идеологические жертвы ради этой цели. После падения Временного правительства Савинков наладил контакт с казачьим войском и офицерской организацией, также он поддерживал связь с украинским националистами, врагами большевизма, хотя и осуждал украинский сепаратизм. Из Петрограда он выехал через Москву и Киев на Дон. Он пытался убедить других социалистов оказать помощь белым генералам, угрожая, что иначе генералы станут еще более консервативными. Савинков не надеялся одержать быструю победу, организовав всеобщее сотрудничество, но враждебность, которую он встретил в Новочеркасске, подтвердила его самые худшие опасения.

Савинков и его помощник Вендзягольский приехали в Новочеркасск в конце декабря. Сначала Корнилов отказался от встречи с ним, даже разумный Каледин заставил Савинкова и Вендзягольского подождать, прежде чем сказал, что слишком занят и не может их принять. Позднее Каледин смягчил Корнилова и уговорил его принять социалистов. На встрече Корнилов произнес речь, он угрожал коммунистам, социалистам и демократам и обвинял русскую интеллигенцию — революционеров-демократов, Советы, комиссариаты — во всех бедах России. Переговоры Савинкова с Алексеевым прошли более успешно. Он поспорил, что Добровольческая армия не получит широкой поддержки без участия социалистов и будет ассоциироваться у всех со слепой контрреволюцией.

Генералы не могли прийти к единому мнению и решить, какова будет роль Савинкова в Добровольческой армии. Каледин и Алексеев считали, что включение Савинкова в штат руководства армии ослабит недоверие казаков. Корнилов сначала был против любого сотрудничества, но позднее согласился с аргументами Алексеева, что, если Савинков создаст организацию отдельно, это нанесет вред армии. В отличие от Корнилова Деникина уговорить не удалось, он даже не явился на собрание, на котором присутствовал Савинков. Когда он встретил помощника Савинкова Вендзягольского, то отказался пожать ему руку. Неприязнь Деникина к Савинкову разделял и Лукомский. Как-то раз Лукомский спросил социал-революционера о возможности сотрудничества. Лукомский процитировал ответ Савинкова в своих мемуарах:

«Генерал, я прекрасно знаю, что наши взгляды различаются. Но сейчас у нас одна цель и один путь — свергнуть большевиков и спасти Россию. В будущем, конечно, мы вновь станем политическими врагами, но в данный момент я однозначно заявляю и обещаю, что с моей стороны не будет ни одного действия, основанного на личном отношении и направленного против вас».

Савинков начал уставать от постоянных споров о своей личной роли и выдвинул ультиматум: если через два часа собрание генералов и политиков не примет его условия, он получает «свободу действий». Под этим он, возможно, подразумевал, что создаст свою собственную военную организацию. Ультиматум оказал эффект, и условия Савинкова были приняты. В результате в совет вошло четыре специалиста: Савинков, Вендзягольский и разрабатывающие соглашение о равенстве П. М. Агеев и С. П. Мазуренко.

Соглашение с Савинковым не было таким значительным, как казалось на первый взгляд. Совет нечетко разделял права и цели, поэтому против Корнилова нельзя было предпринять никаких действий. Две или три недели спустя после организации совета армия ушла в Ростов, и там она была распущена. К этому времени Алексеев доверил Савинкову организацию пропаганды. Но так как ненависть офицеров к социалистам была очень сильной, ему не удалось справиться с поставленной задачей. Даже их жизнь, особенно жизнь Савинкова, была в постоянной опасности. Добринский и Завойко организовали покушение на Савинкова, и тому удалось выжить лишь благодаря своей смелости. Генерал Романовский, который согласно Вендзягольскому был единственным военным, понимающим важность сотрудничества с социалистами, посоветовал Савинкову и Вендзягольскому уехать: «…здесь ваши враги сильнее, чем ваши друзья». Когда в середине января Алексеев попросил Савинкова поехать в Москву и представлять там Добровольческую армию, Савинков согласился. В то же время Вендзягольского послали в Киев.