Эта мысль с новой силой пробуждает во мне ярость. Видеть ее больше не хочу. Пусть убирается восвояси!

— Я не вижу смысла в продолжении разговора. Вы зачем пришли? Что от меня надо? Говорите и убирайтесь.

Она вдруг соскальзывает с дивана и вновь оказывается на коленях передо мной. Мне это уже порядком надоело. И поднимать ее силой уже не хочется.

— Встаньте. И уходите. Или уйду я.

Не скрываю брезгливости и усталости. Она вынуждена подняться. Но на диван опускаться не смеет. Прижимая руки к груди и не отрывая от меня глаз, опухших от слез, она произносит фразу, от которой я онемел:

— Женитесь на Арише, Христом Богом молю. Иначе она что-нибудь с собой сделает.

Смотрю на эту женщину, соучастницу своей подлой дочери, и не могу поверить, что она смеет после того, что случилось с Ксенией, просить об этом.

— Нет, нет и еще тысячу раз нет. Говорил это Арине, говорил Вам и повторяю еще раз. Ребенка обеспечу в любом случае. Но жениться на ней? НИКОГДА!

— Но ведь она…

— Пусть делает что хочет. Надо было раньше думать. Особенно Вам. А ее угрозы? Я даже предполагаю, откуда ветер дует. Прознала про наследство и боится упустить шанс? Так я ей и про это сказал. Ничего не получит. А Вас запугивает и заставляет унижаться передо мной. Захотелось красивой жизни? Только не за мой счет. Правда, повторяюсь, материально обеспечу обоих. Нуждаться не будет, но и шиковать не получится.

— А теперь идите домой. Мне больше нечего Вам сказать, — я замолчал. Усталость навалилась до такой степени, что, казалось, будь я в этот момент один дома, свалился бы на диван и уснул мертвым сном. — И будьте уверены, она манипулирует Вашими материнскими чувствами.

— Матвей Дмитриевич, мне домой с таким ответом нельзя. Я боюсь за нее. Так и сказала: «Домой можешь не возвращаться, если не уговоришь…»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я развел руками:

— Послушайте, и что же Вы предлагаете? Уступая капризам своей взбалмошной дочери, хотите заставить меня жениться?!

— Матвей Борисович, а что если она выполнит свои угрозы? Как жить с этим будем? И я, и Вы?

Мой глубокий вздох был ответом на ее вопросы.

— Откуда я знаю, что делать с Вашей сумасбродной дочкой? В психушку ее надо отправить. Пусть там ей мозги вправят. Может, одумается.

— Признаюсь, я и сама думала об этом. У нее просто навязчивая идея — выйти за Вас замуж. Может быть, это из-за беременности?

— Из-за дурости все это. Ведь она прекрасно знает, что я не люблю ее. Да и она вряд ли настолько влюблена в меня. Не верю. Ни одному ее слову не верю. И Вам не советую. Блажит она. Что-то не замечал я у нее суицидальных наклонностей. Наоборот, ей хочется взять от жизни все и сразу.

Не знаю, как эта женщина еще держится. Лично я опустошен. Мечтаю только о том, чтобы за ней поскорее закрылась дверь. И все. И не думать об этих сумасшедших. Иначе я сам сойду с ума.

— Елена Васильевна, — говорю тихо, спокойно, стараясь убедить ее, что пора заканчивать бессмысленный разговор, — ступайте домой. Поговорите с дочерью. Убедите ее дождаться рождения ребенка. А там видно будет…

Едва я заканчиваю фразу, как вся она вмиг преображается. В глазах надежда.

— Нет-нет, — предупредительно охлаждаю ее пыл. — Я ничего не обещаю. Просто надеюсь, что с рождением ребенка у Арины проснется материнский инстинкт. И она выбросит из головы всякую ерунду. Поговорите с ней по-хорошему, постарайтесь донести до ее сознания, что я не смогу жить с ней под одной крышей после того, что случилось с Ксюшей.

— Может быть Вы сами ей все скажете? — в голосе чувствуется страх перед встречей с дочерью. Крепко же та ее запугала.

— Нет уж, избавьте меня от встречи с Ариной. Я не смогу. Опять сорвусь и буду слишком резок. Не получится у нас разговор. А Вы — мать. Она выслушает Вас. И, будем надеяться, поймет.

Перед ее уходом даю визитку.

— Перезвоните мне, как все прошло… когда Арины не будет дома. Хорошо? Да, и еще, если Вы нуждаетесь материально, то обращайтесь. Я помогу, если что…

— Нет, что Вы… ничего не надо. Извините.

Низко опустив голову и пряча глаза, несчастная женщина, наконец, уходит.

Осадок остался тяжелый. На душе неспокойно. Кто знает, что еще придумает эта ненормальная…

Глава 25

После ухода Елены Васильевны я никак не мог успокоиться. Застрял на жалости к ней. По сути, она сама содействовала всем бедам, которые обрушились на ее семью. И на меня. Поэтому жалость моя была необъяснима. Но сегодня мне показалось, что она искренне раскаивается. Наконец-то поняла, что за штучка ее дочурка.

Арина же по-прежнему вызывала жгучую ненависть. Жалости к ее плачевному состоянию, о котором упоминала Елена Васильевна, не было. Ну вот ни капельки. Я все еще пытался понять, что же заставило Арину оказаться в моей постели и так упорно бороться за меня. Зависть к сестре, меркантильность, алчность? Скорее, всё вместе.

Единственное, чего она, по-моему, не испытывала, так это любви. Черствое сердце, неконтролируемая агрессивность и наглость. В этом вся она.

А я? Что это вдруг взялся всех судить. Сам тоже не ангел.

Без моего участия этой жуткой истории просто не случилось бы. И Ксения была бы сейчас со мной…

На этой сурово-справедливой мысли мой мозг отключился. И я провалился в сон.

Именно провалился в него. Это было очень необычно. Я впервые видел сон. Да-да. Раньше я не верил людям, рассказывающим о своих сновидениях. Считал это фантазиями. Правда, знал версию о том, что все люди видят сны, но не все их запоминают. Видимо, я относился к последней категории.

Как бы там ни было, но ночью мне приснился не просто сон, а жуткий кошмар. Прямо фильм ужасов! Проснувшись, я еще долго пытался сообразить, где кончается сон и начинается действительность. Наконец, убедил себя, что привидевшееся мне, было всего лишь сном.

Начался этот кошмарный ужастик достаточно красиво. Перед моим взором возникла огромная комната. Убранство ее буквально кричало о роскоши. И во всем этом шикарном великолепии я восседал в огромном кресле, напоминающем своеобразный трон. Эдакий султан, правда, не окруженный наложницами.

Вдруг одна появилась, ослепив меня красотой своего практически обнаженного тела. Интимные места прикрывали тончайшие полоски ткани. Тело источало восхитительный аромат, от которого слегка кружилась голова.