Шрифт:
Закладка:
— Извини. Я не хотела тебе надоедать, но я никак не могу тебя увидеть, поговорить с тобой. Дай слово, что ты не сердишься, обещай не злиться. Просто я так несчастна… Я отвратительная эгоистка, у тебя столько работы. Но, может быть, раз я так люблю тебя, ты…
— Послушай, я позвоню в конце недели. До свидания.
Она стала изо всех сил стучать ладонью по телефонной трубке.
— Подожди, подожди! Что ты делаешь завтра в половине четвертого?
Ответа не было.
Женщина поправила шляпку и неуверенно побрела прочь.
Снова сняв трубку, он подождал, пока ответит гостиничный оператор.
— Пожалуйста, если мне опять позвонят, скажите, что я работаю и просил не беспокоить.
Остановившись у окна, он мрачно смотрел на дождь. Сколько сил отнимало это постоянное вранье! Но стоит перестать лгать хоть на мгновение — и придется чертовски дорого платить. Женщины так и норовят обложить тебя со всех сторон, спасенья от них нет! Но и без них трудно — по многим причинам.
Он взглянул на письмо, лежавшее на подносе с завтраком.
«…И мне так хочется, чтобы ты с ним встретился, потому что в настоящий момент это, несомненно, самый крупный издатель. Я уверена, что такой гений, как ты, и сам пробьет себе дорогу, но знакомство с нужным человеком никогда не помешает. В любом случае пообедаем, как обычно, ровно в час в том же месте. Там меня никто не узнает. До чего же омерзительны все эти нормы приличия! Мне бы хотелось залезть на крышу и оттуда кричать о нашей с тобой любви, а приходится красться на свидания, словно мы стыдимся самого прекрасного чувства на свете.
Дорогой мой, вспоминая прошлую ночь, я…»
Боже милостивый! Да тут три… нет, четыре страницы. Что за женщина!
Он аккуратно сложил письмо в бумажник. Никогда не знаешь… Но все-таки кричать с крыши не надо. Хотя женщины вообще склонны к подобным глупостям. По крайней мере, она не звонит ему каждый час, как та, предыдущая. А эта пока очень мила — и очень полезна.
Он завел граммофон, ее подарок. Наверное, сегодня можно будет снова взять ее автомобиль, а то в такой дождь и шагу по улице не ступишь. На днях она сказала, что хочет подарить ему машину.
Да, в самом деле замечательная женщина. Он откинулся в кресле, и ему в ухо зашептал голос с пластинки: «И китайцы, и японцы — все любят…»[108]
— О, ты сегодня обворожительна! — сказал он ей. — Просто обворожительна! Сядем за столик в уголке? Там нас точно никто не заметит. Что это, новая шляпка? Конечно нравится, она очаровательна. Очаровательна, как все, что ты носишь.
Она нащупала под столом его руку и вздохнула:
— Знаешь, любимый, когда ты так говоришь, мне хочется все бросить и убежать с тобой на край света. Будет скандал — ну и что? Ведь мы любим друг друга, мне наплевать, что я останусь без денег, с тобой я готова жить хоть на чердаке, хоть в шалаше.
Он делано рассмеялся:
— Ты прелесть!
Надо полагать, она не станет до такой степени терять голову — это же просто неприлично! У женщин совершенно отсутствует чувство меры.
— Представь себе: мы с тобой на чердаке, без куска хлеба… — мечтательно продолжала она.
— Очень трогательно, но на такое способен только негодяй, — быстро ответил он. — Я бы себе этого никогда не простил. Как можно увезти тебя от привычных удобств, от роскоши! Это преступление! — Он ударил кулаком по столу. Получилось вполне драматично. Он почти верил тому, что говорил. — Нет, — ласково продолжал он, — давай уж постараемся довольствоваться тем, что имеем. Быть может, когда-нибудь…
Он посмотрел ей в глаза. Сколько бы он ни произносил эти слова, они всегда звучали искренне.
— Знаешь, — сказал он, пробежав взглядом меню и выбрав мясное жаркое ассорти за один шиллинг девять пенсов (возможно, она рассчитывает, что он оплатит счет), — знаешь, мне кажется, еще никогда двое влюбленных не понимали друг друга так, как мы с тобой. Не могу объяснить. Это то, что идет из самой глубины души, — общность чувств и поступков…
— Ты читаешь мои мысли, — почти беззвучно прошептала она. — Конечно, кто-нибудь когда-нибудь уже говорил такие слова, но для других они ничего не значили.
— Ничего, — со всей серьезностью подтвердил он.
— А в наших отношениях все так естественно, ни тебе, ни мне не нужно притворяться.
— И это прекрасно, — согласился он. — Закажи воды со льдом, дорогая, вино здесь отвратительное. Да, так я хотел сказать, что на свете не было еще двух людей, которые любили бы друг друга, как мы с тобой. Это гораздо больше, чем секс, понимаешь? Иногда мне кажется, что я был бы абсолютно счастлив, если бы вообще к тебе не притрагивался, если бы… — Тут он заметил, что ее лицо помрачнело, и быстро нашелся: — Если бы люди не были существами из плоти и крови, все было бы сравнительно просто, и мы с тобой не страдали бы так в разлуке. Но в реальном мире жить без тебя — сущая пытка.
— Я знаю. Поэтому нам нужно уехать, — заявила она.
— Нет-нет, ни в коем случае. Я не стану портить тебе жизнь, — твердо сказал он и ткнул вилкой в мясное ассорти. — Мы ведь по-своему счастливы, правда? Видимся каждый день, любим друг друга, нам ничто не угрожает. И никто о нас не узнает.
— Да, все сложилось удачно, вот только… совсем недавно… я поняла, что мне так много хочется для тебя сделать. Я хочу быть твоей рабой, хочу всегда быть рядом!
У него неприятно заныло внизу живота. Никак она не уймется! Неужели эта связь будет такой же, как последняя? Опять все сначала?
— Господи, если бы у меня были деньги, — мрачно сказал он и, подняв подбородок, сурово сдвинул брови.
— Деньги? Что значат деньги? — нетерпеливо воскликнула она. — Ненавижу деньги! Я бы все их отдала и уплыла с тобой на первом подвернувшемся старом, закопченном суденышке.
Он улыбнулся вяло, без всякого энтузиазма.
— Когда-нибудь очень скоро мы уплывем, — пообещала она.
У него резко испортилось настроение.
— Конечно, богатством теперь не хвастаются, — небрежно заметил он. — Хотя оно, несомненно, кое-что значит в нашем жестоком мире. Так устаешь все время к чему-то стремиться, с кем-то бороться, иной раз даже
