Его здравый смысл проявляется и при обсуждении коммунизма; коммунизм нельзя навязывать, но люди перейдут к нему естественно, по мере того как будут более к нему расположены. Вывод Аристотеля по данному вопросу имеет силу и в наши дни. Общая собственность на материальные товары – великолепный идеал, которого мы пока недостойны, поэтому лучше реализовывать этот идеал постепенно, пропорционально нашей готовности и тому, чего мы заслуживаем.

Издание «Политики» в конце IV в. так же ошеломляет, как величайшие достижения художников, математиков и ученых золотого века. Для того чтобы оценить величие этого деяния, достаточно вспомнить, что до Нового времени ничего сравнимого с этой книгой не существовало. Ни в Античности, ни в Средние века не было ничего даже отдаленно похожего на «Политику» Аристотеля. Даже после того, как фландрийский монах-доминиканец Вильем из Мербеке (XIII – 2) в 1260 г. по просьбе Фомы Аквинского перевел «Политику» с древнегреческого на латынь, она не произвела такого впечатления, какое можно было ожидать, и не повлияла на политическую обстановку того времени. Фома Аквинский воспользовался ею для изложения собственных идей. И хотя он сохранял некоторые предубеждения Аристотеля, он явно усовершенствовал его учение в демократическом смысле. На практическую политику Фома Аквинский, как и Аристотель, влияния почти не оказал. Рациональная политика, которую так блестяще начал Аристотель в IV в. до н. э., находится в наши дни в таком же зачаточном состоянии. Проблемы, которые обсуждали Аристотель и Фома Аквинский, волнуют нас по-прежнему, но очень немногие понимают, что к ним необходимо подходить бесстрастно, руководствуясь лишь любовью к правде и справедливости.

Историография

В самом начале своей «Исторической библиотеки» (ок. 30 г. до н. э.) Диодор Сицилийский замечает: «Справедливо, чтобы все люди воздавали большие почести составителям всеобщих историй за то, что они своими трудами старались помочь человеческому обществу в целом… Так же как божественное провидение, порядок видимых звезд и судьбы людей составив в общую аналогию, беспрерывно вращает по кругу весь век, уделяя каждому в соответствии с его судьбой его долю, так и историки, обстоятельно описав общие события всего обитаемого мира, как бы одного государства, объявляют свои сочинения единым рассказом и общим суждением всего свершившегося… Поэтому можно считать, что приобретение знаний посредством исторической науки есть величайшая польза на все случаи жизни. Ведь юношам история доставляет знания тех, кто уже состарился, у более старших она умножает тот опыт, которым они уже владеют, обычных людей делает достойными занимать руководящие должности, руководителей же благодаря бессмертию славы она побуждает к свершению прекраснейших из подвигов…»[171]

Кого имел в виду Диодор? Он был знаком с Гекатеем, Геродотом, Фукидидом, Ксенофонтом и другими, но, судя по тому, как он выделяет «всеобщие истории», он в первую очередь думал о тех честолюбивых исторических замыслах, которые начинались в эпоху Аристотеля и достигли кульминации при Полибии (II – 1 до н. э.). Правда, и Геродот, по-своему наивно и очаровательно, был именно «всеобщим» историком, но после него произошло много событий и дни невинности определенно закончились. Истории в манере Геродота стали невозможными, как и, по различным причинам, истории в духе Фукидида. Тот греческий мир, который знали два эти гиганта, ушел навсегда. Объединенные греки сумели разбить Персидскую империю; ослабленные междоусобными распрями, они оказались во власти своего северного соседа. Греция (точнее, Афины) потерпела поражение, и ее место заняла Македония. На духовном уровне битва велась, с одной стороны, Исократом, с другой – Демосфеном. Исократ в конце концов победил, потому что победил Филипп. Его победа оказалась не только политической, но и литературной. Более того, Исократ Афинский (436–338) был прежде всего великим литератором, который способствовал формальному совершенствованию греческого языка. Кроме того, он был политиком, публицистом, оратором (одним из десяти аттических ораторов). Несмотря на то что он возглавлял так называемых «коллаборационистов», нельзя сказать, что ему недоставало патриотизма. Исократ видел необходимость во внутреннем мире ради спасения Эллады и понимал, что внутренний мир невозможен без нажима извне (со стороны Македонии). Его влияние на греческий язык (и даже, через Цицерона, на латынь) огромно. Он оказал именно литературное, а не философское влияние, которое, таким образом, находилось на гораздо более низком уровне, чем влияние Аристотеля. Оно длилось меньше, но, пока длилось, доминировало в античных гуманитарных науках. Учение Аристотеля было ограничено продвинутыми студентами, которые занимались философией или естественными науками; Исократ же оказывал влияние на всех молодых людей, любивших родной язык и стремившихся овладеть им как можно лучше. Когда свобода утрачена, образование становится риторическим, а Исократ был превосходным ритором.

Он часто произносил речи на исторические темы, так как естественно было восхвалять славу Греции, особенно славу Афин. Восхваление касалось прошлого, а не настоящего. Два его ученика, Эфор и Феопомп, стали историками, самыми выдающимися историками своего времени. У них было много общего, однако по темпераменту они сильно различались. В «Судах» утверждается: Исократ говорил, что Феопомпа необходимо обуздывать, а Эфора пришпоривать. Время их не пощадило, так как их труды утрачены. Насколько можно судить по фрагментам, они сильно уступали гигантам предшествующего века, Геродоту и Фукидиду. Однако и с ними стоит познакомиться. Во время национального крушения иллюзий они снова сделали акцент на международной истории, а также на географическом фоне развития человечества.

Эфор Кимский. Кима, где родился Эфор (ок. 405 г.), был крупнейшим из эолийских городов Малой Азии, в котором сохранялись древние эллинские традиции. Эфор покинул родину, чтобы получить лучшее образование в Афинах, и стал одним из любимых учеников Исократа. Когда он умер, точно неизвестно; возможно, это произошло при жизни Александра Македонского, скажем, около 330 г. Он написал всеобщую историю начиная с возвращения Гераклидов и дорийских поселений на Пелопоннесе в конце XI в. (эти события он считал самыми ранними из достоверных) вплоть до 341 г. до н. э. Его история была разделена на 30 книг. Последнюю завершил его сын Демофил. Его цель подтверждает название, Historia coinon ргахебп, которое можно перевести как «История (или исследование) общечеловеческих дел»; на современный язык название можно перевести как «Сравнительная история». Эфора интересовало, что происходит с людьми в разных географических и политических условиях. До нас дошло около 86 фрагментов его труда; на него ссылаются такие историки более позднего времени, как Полибий, Диодор, Страбон, Плутарх. Полибий считал, что Эфор был «первым и единственным, кто написал всеобщую историю». Не следует понимать его слова слишком буквально. Разумеется, «всеобщность» Эфора касалась Греции; да и