и в уюте первобытной пещеры. Кругом валялись обглоданные кости и их грызли друзья человека – собаки. Шашлычники здоровались со мной за руку, а забулдыги предлагали выпить. Иногда я пил, иногда угощал. Если в Оше бывали Гришков или Луканцевер, мы покупали виноград, гранаты и бутылку «Столичной». Перед ужином выпивали. Расход водки был такой: две поллитровки на три ужина. Потом смотрели в доме отдыха кино, играли в шахматы или читали. Здесь я впервые прочитал Ремарка. Как обычно, Иван Григорьевич и я много разговаривали, спорили, обсуждали. Были ли у меня увлечения в экзотической обстановке дома отдыха? Да нет! Ничего достойного упоминания.

Как это случалось обычно, оставаясь один, я скучал по Жене. Мы довольно регулярно переписывались. Наташка ходила в школу. Все было более или менее нормально, проректорская должность хлопотливая, часто приходится иметь дело с министерством. Телефонами у нас пользоваться не умеют, поэтому вызывают к себе. Командировочные деньги разлетаются, как дым. В то время мне это было удобно: я летал довольно часто самолетом во Фрунзе, проводил два – три дня дома. Одна из таких поездок состоялась в феврале 1960 года. Я пришел на работу и узнал, что надо лететь во Фрунзе. Поездка оказалась совершенно случайной. Я пришел под вечер домой и застал Женю недомогающей. Немного болел низ живота. На рассвете пришлось вызвать скорую помощь, отвезти Женю в больницу. У нее оказался острейший перитонит. Кто знает, почему это случилось. Заболела она очень опасно и тяжело. Я был в отчаянии. И в этот раз на помощь пришла Сарра Саксонская и ее мать замечательная Фейга Яковлевна. Они забрали Наташку к себе, я тоже перебрался к ним. Несколько дней Женя находилась в очень тяжелом состоянии. Я позвонил в институт, договорился о том, что задержусь во Фрунзе. Фейга Яковлевна готовила Жене еду, Сарра и я носили ее в больницу. К счастью, самые трудные дни прошли благополучно, непосредственная опасность миновала. Я улетел в Ош. Наташка осталась у Саксонских.

В это время в институте шел судебный процесс над группой студентов, укравших студентку! Зачем они это сделали? Конечно, красотку можно было бы уговорить. Но брак умыканием оставался в быту у джигитов, обуреваемых страстями, но лишенных возможностей уплатить калым. Брак умыканием модернизировали применительно к периоду развернутого строительства коммунизма. Джигиты действовали без оружия, а вместо традиционных, но устаревших, коней использовали современное такси. Дальше все делалось так: из читального зала таинственно вызывали облюбованную гурию, предлагали «эх, прокатиться», уезжали за город, останавливались в нанятом домишке и вершили свадьбу. Иногда невест приходилось держать, пока джигит становился мужем. Вот за такую любовь и судили наших студентов. Процесс проходил в институте, я посидел минут пятнадцать и ушел: не почувствовал интереса к делу. Пылкачи получили лет по восемь, но разумеется, довольно быстро освободились. До недавнего времени один из них работал в обкоме Партии и ходил с очень важным видом. Иногда здоровался со мной за руку!

К январю нам удалось составить документацию. В марте мы провели сессию. Все фрунзенцы были в сборе. Сессия прошла нормально. Это совпало с завершением строительства дома, в котором нам предстояло жить. За два дня до получения ордеров на квартиры я получил предписание срочно выехать в Москву для участия во Всесоюзном совещании проректоров по заочному обучению и для утверждения составленных нами учебных планов. Доверенность на получение ордера на квартиру я оставил И. Г. Гришкову, долетел до Ташкента на традиционном Ил-14, пересел в чудесный Ту-104 и к вечеру был в Москве.

В Москве предстояла большая работа. Между тем стоял весенний месяц апрель. Именно в этот раз Люся так была поражена неожиданностью моего приезда, что на секунду потеряла речь, потом ее обрела, мы ходили в театр, бродили по Сокольникам. Но это вечерами, а днем я был очень занят.

Совещание в Министерстве Высшего Образования длилось всего дня 3–4. Оно оказалось полезным. Работники заочных отделений вузов делились опытом. Мне показались интересными предложения заменить контрольные работы по математике заданиями на решение задач и многое другое. Я тщательно все записал, обдумал и решил, по приезде в Ош, написать статью для газеты «Ленинский путь». Статья предназначалась для сообщения заочникам новых решений о совершенствовании работы заочного отделения. Что из этого получилось, расскажу ниже.

Совещание закончилось, и я занялся учебными планами. Ого! В Министерстве Высшего образования сидели инспекторами дамы с непробиваемой девственной глупостью. Логика на них не действовала. За день – два ничего не решалось. Нужны были недели. При этом дамы давали указания, отклонять которые считалось неэтичным, невозможным, неприличным! Ну, с этим я не согласился. В основном за месяц пробивной деятельности мне удалось утвердить планы в том виде, в каком я их представил. Изменения были все-таки внесены и вот какие. Как известно, заочное обучение иностранному языку дело почти безнадежное, поэтому были закрыты (и совершенно правильно) заочные отделения на факультетах иностранного языка. Основываясь на простой логике, я исключил из планов заочного отделения иностранный язык. Но сделал я это очень не вовремя. Н. С. Хрущев, поездивший по миру, принял решение резко улучшить изучение иностранного языка в стране. Казалось бы, хорошо. Решение на этот счет еще разрабатывалось, а в Министерстве Высшего Образования уже считали, что лучше перекланяться, чем недокланяться. Я говорил, что часы, отводимые на занятия иностранным языком, бессмысленны, контрольные работы – тоже! Не помогло. Иностранный язык сохранили. Понимали, что дело ненужное! Но как же? Н. С. Хрущев придает такое значение иностранным языкам!

И другое. По философии я предложил заменить контрольные работы зачетом. Это тоже разумно. Тематика по диалектическому и историческому материализму составлялась так, что работу просто можно было списать из соответствующего раздела учебника. Студенты так и поступали. Я предложил устраивать зачет по источникам. Однако тип, ведавший общественными дисциплинами в Министерстве, в ответ на мои доводы, прочел нудную получасовую лекцию о значении марксистско-ленинской философии в человеческой жизни и оставил контрольную работу. Ну на деловую обстановку в Министерстве Союза ССР я насмотрелся. Почти месяц пролетел незаметно. Спасибо Люсе. Наконец, планы были готовы, их предстояло отнести на визу к заместителю министра Прокофьеву, знакомому мне по Университету, где он был парторгом. Я думал: сейчас встречусь со старым знакомым. Не тут-то было! Меня близко не подпустили к старому знакомому. Я постоял у двери его кабинета, откуда мне благоговейно вынесли завизированные планы. Все.

В Москве я провернул еще одно дело, связанное уже с очным отделением факультета иностранных языков. Бродяжничая со мной по хлопковым полям, В.