окружного инспектора Кеннета Макферсона, известного всем как «Мак», была объектом пристального общественного внимания, начиная с его предполагаемого боксерского мастерства в офисе и заканчивая охотой на кроликов и другими вечеринками со стрельбой. Свадьба в стиле АРА — всего в Киеве их было пять — была предметом разговоров в городе. «Сами того не осознавая, американцы повлияли на моду», по словам «Бруна», который рассказывает, что произошло, когда один из американцев заказал у портного новый костюм, предоставив часть своей старой одежды в качестве модели. После выполнения заказа портной похвастался, что шьет костюмы для АРА, которая привела всех «шишек» города в его магазин, чтобы заказать себе костюмы. «Все американское стало модой того времени, — написал другой участник, — в некоторых магазинах даже продается американская селедка», которую на самом деле американцы никогда не отправляли в Россию».

Американское влияние распространилось даже на местный театр, о чем свидетельствовал «Брун»: «The A.R.A. слишком сильно занимало воображение населения, и предприимчивые театральные менеджеры воспользовались этим фактом и попытались удовлетворить вкусы публики, ставя на сцене остроумные и юмористические пьесы». «Интимный театр» поставил постановку под названием «Пакеты АРА», сюжет которой может точно отражать новый факт общественной жизни Киева 1922 года: дочь без приданого не может привлечь мужа, пока неожиданно не прибудут пакеты АРА с продуктами, и ее сочтут богатой, за ней будут ухаживать, и она выйдет замуж. Сюжетная линия драмы с непривлекательным названием АРА Inoculation Point звучит откровенно назидательно, имея какое-то отношение к необходимости сделать прививку, чтобы иметь возможность претендовать на последнюю пуговицу в городе. Другой практикой было включение ссылок на АРА в стандартные произведения, такие как «Турандот» Пуччини.

Музыка тоже была задействована в этом деле. Местный композитор написал торжественный марш в честь АРА. Некто Пол Херман выступил с музыкальным посвящением на мотив оперетты «Сильва». В нем рассказывается история о том, как АРА, «наш кумир ... милее тети, чем сестры ... взялась согревать незадачливых буржуа», снабдила приданым каждую невесту, обеспечила работой «элегантных девушек» и дала людям рис, какао и молоко.

В песне Хермана использованы самые знакомые образы и символы американского рельефа, хотя в ней отсутствует любимая аналогия: АРА как дающее жизнь солнце. «Внезапно, как яркое солнце среди облаков, как яркий луч в темном царстве, озарила нас фея АРА», — написал киевский интеллигент. Более космический вариант был предложен писателем Михаилом Булгаковым, чей брат работал в АРА в Киеве: «АРА — это солнце, вокруг которого, как и земля, вращается Киев».

Булгаков разделил местное население на три категории: те счастливчики, которые работали на АРА и пили какао, те счастливчики, которые получали муку и штаны из Америки, и сброд, вообще не имеющий отношения к АРА. Какао было символом АРА по всей Советской России. В дни какао в Москве нетерпеливые студенты выстраивались в очередь у АРА kitchens с оловянными чашками в руках — сцена, которая, по мнению одного американца, «стала бы очень хорошей рекламой для пекарей».

Этим студентам подавали обед, и это был их основной прием пищи за день, поскольку утром и вечером им приходилось обходиться чаем с сахарином и черным хлебом. Конечно, основным блюдом на обед было не какао, а более питательная, хотя и гораздо менее соблазнительная кукурузная каша. Рис и хлеб также были основными продуктами студенческого меню АРА, но именно каша чаще всего прилипала к ребрышкам и, по прошествии месяцев, запоминалась. Пределы его привлекательности были продемонстрированы на благотворительном концерте московских студентов-медиков, которые исполнили собственную композицию «Арафская каша», используя свою посуду и оловянные суповые тарелки в такт припеву:

Мы поем тебе, о каша АРА,

Наша радость, наша фифа, наше ежедневное топливо.

АРАфская, АРАфская, АРАфская каша.

Если лекции не дадут нам свободы,

Мы их с радостью оставляем для тебя.

Припев

О, даруй нам помощь во имя небес!

Целый год мы едим одно и то же!

Мы поем тебе, о каша АРА,

Наша радость, наша жизнь, наше ежедневное топливо.

АРАфская, АРАфская, АРАфская каша,

АРАфская, АРАфская, АРАфская каша.

Чтобы скрасить однообразие, на второй год в меню были включены местные продукты, в том числе картофель, капуста, лук, рыба и иногда мясо. А 25 декабря 1922 года, когда американцы отмечали Рождество, студентам подали специальный ужин из мясных котлет, макарон, чая и — «настоящая роскошь» — плитку шоколада.

Для людей, которые мечтали о черном хлебе, американская белая булочка была еще одной отличительной чертой кухни АРА. Будучи мальчиком в своем родном Киеве, писатель Виктор Некрасов летом 1922 года был бенефициаром «организации Гувера». Сорок лет спустя он все еще помнил, как читал в «Пролетарской правде» о войне между Грецией и Турцией и о Вашингтонской конференции, а также помнил «белоснежный хлеб АРА, мягкий, как ватный тампон».

Некрасов также упомянул молоко. Из всех символов американской благотворительности — кукурузы, каши, белого хлеба, какао — именно молоко и его ассоциации с материнской заботой, казалось, затронули самую глубокую эмоциональную струну. В песне Пола Хермана «АРА дает молоко лучше, чем корова» — выражение, используемое другими людьми, которые часто имели в виду нечто большее, чем просто физическое питание, как формулирует «Брун»: «Русские дети, вскормленные американским молоком, будут иметь в своей крови зародыш естественной любви к Америке».

У молока было еще одно преимущество перед его пищевыми конкурентами. Сгущенное молоко в банках входило в стандартную упаковку продуктов АРА. На этикетках было написано «Сгущенное молоко» — слова, которые Булгаков написал по-английски в своем эссе. Говорили, что они вызвали внезапный интерес в Минске к изучению английского языка. Иностранный шрифт сопровождался удивительно странными изображениями, будоражащими воображение детей: Некрасов никогда не забывал «этикетки на банках с индейцами и буйволами, которые мы жадно собирали».

Концепция сгущенного молока была новой для россиян, которые, по понятным причинам, с подозрением относились к его истинному составу. По слухам, в Киеве его готовили химическим путем из орехов. Американцы, похоже, получили большое удовольствие, рассказывая об этом чуде технологии непросвещенным туземцам. Халлингер написал о подобном опыте в Казанском районе, где он посетил дом крестьянской семьи: «Они смеялись с детским восторгом, когда я показал им свою банку сгущенного молока. Они никогда не слышали о сгущенном молоке». Они подумали, что он шутит, когда сказал им, что оно будет храниться целый год. Можно предположить, что если бы Келлог запустил несколькими консервными банками в своих ошеломленных русских в тот момент, когда он спустился с неба в сентябре 1921 года, эффект мог бы быть фатальным.

Банки сделали молоко мобильным и расширили его доступность в качестве символа как географически, так и во времени, даже