Шрифт:
Закладка:
Нынешнего Пантелеймоновского моста в старину не было: он был построен в начале настоящего века; до этого времени здесь существовал перевоз, воспетый известным пиитой Д. И. Хвостовым в следующих рифмах:
В Петрополе жил двувесельный бот.
Без дальних он забот
Перевозил народ
От Пантелеймона через Фонтанку к саду.
На том месте, где теперь находится Инженерный замок при выходе Мойки из Фонтанки, некогда стоял деревянный дворец на каменном фундаменте; сломан последний был в феврале 1797 года, при постройке Михайловского замка. Еще в пятидесятых годах многие из старожилов помнили это простое невысокое здание, два флигеля которого упирались в Мойку и составляли площадку, посреди которой бил фонтан. В этот дворец, по вступлении на престол, Екатерина II явилась с войсками из Петергофа и в нем принимала тогда официальные поздравления дипломатического корпуса. К этому дворцу на другой день подгулявший Измайловский полк собрался без ведома начальства и офицеров, требуя, чтоб императрица к нему вышла и уверила их «персонально», что она здорова, а не увезена хитростями прусского короля, как они слышали. Несмотря на все уверения дежурных придворных: Шувалова, Орлова, Разумовского и других, солдаты не верили и непременно желали, чтобы государыня явилась к ним. Государыня была вынуждена встать, одеться в гвардейский мундир и проводить солдат до их светлиц.
По рассказам современников, в день вступления на престол императрицы погода стояла жаркая, все кабаки, трактиры, погреба для солдат растворены, пир шел на весь мир, солдаты и солдатки в неистовом восторге и радости носили ушатами вино, водку, пиво, мед, шампанское и всякие другие вина и лили все вместе без всякого разбору в кадки и бочонки, что у кого случилось.
В Летнем дворце на Фонтанке родился Павел I и там провел свои младенческие годы. По вступлении на престол Екатерина прожила в нем полторы недели и там получила известие о смерти Петра III. После того она живала в нем только в первые годы своего царствования.
В числе построек на другой стороне Фонтанки, против Михайловского замка, выделялись следующие дома вельмож: графа В. П. Кочубея (дом теперь III Отделения), министра внутренних дел в царствование Александра Благословенного, директором у которого был известный М. М. Сперанский. По словам Державина, этот молодой сановник «был набит конституционным французским и польским духом», он одно время сильно хлопотал о дозволении иезуитам вводить католическую веру и даже насильно склонял в оную через миссионеров всех магометан и идолопоклонников, живущих в Сибири, в Астраханской и Оренбургской губерниях.
Далее стоял дом госпожи Пашковой (теперь дом Министерства двора), жены известного богача, винного заводчика и откупщика из дворян; в этом доме некогда жил известный мистик, министр духовных дел, князь Александр Николаевич Голицын. В аскетическом жилище князя, рядом с его домашнею церковью, в сырых и темных двух чуланчиках была устроена молельня. Вот как описывает эту молельню Ю. Н. Бартенев[413]: «Окно этих уединенных каморок прилегало к соседнему дому и было наглухо закладено; из них можно было явственно слушать все, что происходило в церкви. Комнатки эти очень тесны, и в первой из оных, служащей преддверием к другой, повешено на голых и сырых стенах несколько икон, подаренных разными лицами князю. Перед некоторыми теплятся скромные и небогатые лампады. Около сырых стен комнатки обведены узкие лавки; к стороне стоит низенький деревянный стулец, напоминающий нам, как некогда православные отшельники наши, сидя на таковом, творили Иисусову молитву. Направо от входа в другую комнату, в которой нет дверей, висела простая икона без оклада Спаса Нерукотворенного. Обе комнаты разделялись входом, и, взойдя в них, смотря на лампады, никак вдруг не можешь различить окружающих предметов. В средине второй комнатки стояло подобие гроба. Оно приставлено к подножию огромного деревянного креста, на гробе положена плащаница, на плащанице укладены различных видов кресты, подаренные в разное время и от разных людей князю. В комнате нет лампады, но пред гробом вместо люстры сделано из пунцового стекла изображение человеческого сердца, и в этом сердце теплится неугасимый огонь. Комнатка эта, освещенная красным унылым пламенем, сильно поражала чувство и воображение: сгорающее сердце кажется кровавым и раскаленным. По утрам уходил князь в эту уединенную сень свою. В этом же сыром и темном чулане маливался вместе с князем и император Александр I».
Рядом с этим домом был дом неаполитанского посланника дюка Серра Каприоли, женатого на дочери князя Вяземского, другая дочь которого была за бароном Розенкранцем, датским посланником, сперва в Петербурге, а потом в Неаполе. Внутри этого барского дома был превосходный сад с фонтаном; позднее дом принадлежал купцу Громову, затем им владела княгиня Голицына, а теперь он принадлежит госпоже Вонлярлярской.
Дом, бывший Безобразова, принадлежал купчихе Голашевской, которая была закоренелой раскольницей: у нее в доме скрывались беглые попы. Здесь также долгое время помещалась масонская ложа, которую, по преданию, посещал император Александр I[414]. Рядом с этим домом стоит дом наследников В. И. Струбинского, наружность свою он сохраняет с первых дней постройки; выстроен же он был вместе с Михайловским замком, строителем его был купец Межуев, подрядчик по постройке дворца. Далее в старину шли дома купца Садофьева и тайного советника Ходнева.
В этой местности, невдалеке от Фонтанки, на углу Моховой, или по-прежнему Хамовой, улицы, была построена по повелению Петра I в 1712 году деревянная церковь во имя Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, в честь тезоименитства старшей его дочери цесаревны Анны Петровны; церковь была построена тщанием и попечением государя цесаревича Алексея Петровича. Место, где стояла первоначальная Симеоновская церковь, было к востоку в 11 саженях от алтаря ныне существующей церкви[415]. Церковь не отличалась прочностию постройки и в 1731 году была заложена новая, существующая до сих пор. Храм был воздвигнут по повелению императрицы Анны Иоанновны, тезоименитство которой праздновалось в день этих святых; через три года по закладке церковь была освящена. Императрица причислила новый храм к придворным, и в высокоторжественные дни здесь собиралось все духовенство до постройки Казанского собора.
В 1737 году в церковь были привезены для постановки на колокольне часы с курантами, снятые с церкви Воскресения Христова, что на Васильевском