Лицо Камаля покраснело от стыда и боли, когда он слушал мнение отца о знаниях и их высокой ценности, которую он сам придавал им, и как он принизил их до уровня копоти, сравнив с нею. Но утешение пришло к нему в этот момент в виде воспоминания — без сомнения, прекрасного воспоминания — о том, что его отец был жертвой времени, места и своих друзей. Интересно, принесёт ли ему пользу спор с ним? Испытать ли ему ещё раз судьбу, воспользовавшись новой хитростью?

— На самом деле, папа, эти науки получили самую высокую оценку в развитых странах. Европейцы лелеют их и возводят статуи выдающимся учёным!

Господин Ахмад отвернулся от него, как бы говоря всем своим видом: «О Аллах, дай терпения!», хотя по правде говоря, он уже не сердился. Ему всё это казалось таким внезапным и комичным, подобного чему он и вспомнить не мог. Затем он снова повернулся лицом к Камалю и сказал:

— Поскольку я твой отец, то хочу быть уверенным в твоём будущем и желаю для тебя почётной карьеры. Неужели двое не придут к единому мнению? То, что на самом деле важно для меня — видеть тебя уважаемым чиновником, а не жалким учителишкой, даже если ему ставят памятники, вроде памятника нашему лидеру Ибрахиму-паше с раскрытыми пальцами! Пресвят Аллах!.. Мы прожили, услышали и увидели такие удивительные вещи! Какое нам дело до Европы?! Ты живёшь в этой стране, а разве здесь ставят памятники учителям?… Покажи мне хоть один! — тут он заговорил неодобрительным тоном. — Скажи мне, сынок, ты хочешь иметь карьеру или памятник?!

Когда тот в ответ лишь смущённо промолчал, отец с какой-то грустью в голосе сказал:

— В твоей голове есть такие идеи, которые не знаю, как туда проникли. Я призываю тебя стать одним из уважаемых людей, которые потрясают весь мир своим величием и положением. У тебя что, есть примеры, на которые ты взираешь, о которых мне неизвестно? Скажи мне откровенно, что у тебя на душе, чтобы я наконец успокоился и понял твою истинную цель. Я в недоумении!!

Камалю предстояло предпринять новый шаг и объяснить кое-что из того, чтобы было у него на душе, уповая на Бога. Он сказал:

— А разве так уж плохо, папа, если однажды я стану таким, как Аль-Манфалути?

Господин Ахмад с изумлением произнёс:

— Шейх Мустафа Лутфи Аль-Манфалути?!.. Да смилостивится над ним Аллах. Я его пару раз видел в мечети нашего господина Хусейна… Но насколько я знаю, он не был учителем, он намного выше этого. Он был одним из товарищей Саада и писателем, и к тому же, выпускником Аль-Азхара, а не учителем. Но никакой Аль-Азхар не имеет отношения к его величию. Это был дар от Аллаха… Так о нём говорят!! Но мы обсуждаем твоё будущее и институт, в который ты должен поступить. Давай оставим Богу Богово, а Кесарю — кесарево. Если ты тоже обладаешь даром Божьим, то достигнешь величия Аль-Манфалути, будучи адвокатом или судьёй. Почему нет?!

Камаль, защищаясь изо всех сил, сказал:

— Я взираю не только на личность Аль-Манфалути, но и на его образованность, и не могу найти иного института, который был бы настолько близок к моей цели, или, по крайней мере, этот путь пролегает через педагогический колледж, вот почему я отдал ему предпочтение. У меня нет особого желания становиться учителем, но я выбираю этот путь, потому что он приведёт меня к взращиванию мысли…

— Мысли?!..

Ахмад вспомнил отрывок из песни, которую пел Аль-Хамули: «Мысль бродила где-то. Помогите же мне, льются слёзы из глаз», которую он когда-то в прошлом любил и напевал. Это и есть та самая мысль, к которой стремится его сын? Он удивлённо спросил его:

— А что это — взращивание мысли?

Камаля мучила растерянность. Он проглотил слюну и тихим голосом ответил:

— Я, наверное, не знаю, — он любезно улыбнулся. — Если бы я знал, что это, то мне не было бы нужды изучать это!

Отец неодобрительно спросил:

— Если ты и сам не знаешь, то по какому праву тогда выбрал это?..А?.. Ты что, жаждешь унижения просто ради Аллаха?

Огромным усилием Камаль подавил в себе смущение, и подталкиваемый желанием защитить своё счастье, ответил:

— Культура мысли это намного больше того, что можно осознать, она среди прочего ищет происхождение жизни и судьбы!

Отец в недоумении смотрел на него некоторое время, прежде чем сказать:

— И ты ради этого хочешь пожертвовать своим будущим?.. Происхождение жизни и судьбы? Мы произошли от Адама, и судьба наша — попасть в рай или ад. Или есть что-то новое в этом?

— Нет, конечно. Я знаю об этом. Я только хочу сказать…

Отец перебил его:

— Ты что, с ума сошёл?.. Я спрашиваю тебя о твоём будущем, а ты отвечаешь, что хочешь узнать о происхождении жизни и судьбы!.. А потом что ты будешь делать?.. Откроешь лавку предсказания судьбы?!

Камаль испугался, что поддастся смущению и замолчит, а значит, сдастся или будет вынужден принять точку зрения отца. Набравшись храбрости, он сказал:

— Простите меня, папа, если я не смог хорошо объяснить своё мнение. Я хочу продолжить своё филологическое обучение, которое начал после вступительных экзаменов, учить историю, языки, мораль, поэзию. А насчёт будущего, то всё в руках Аллаха!

Ахмад с гневным сарказмом закричал, будто заполняя пробелы, о которых Камаль промолчал:

— И выучи также искусство заклинания змей, кукловодства, гадания на хрустальном шаре и прорицания. Почему нет? Да простит тебя Аллах. Ты и впрямь подстроил для меня такой сюрприз?.. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха!

Господин Ахмад убедился, что положение опаснее, чем он оценивал, и находился в замешательстве, спрашивая себя: «Совершаю ли я ошибку, если даю сыну свободу мнений и слова? Всякий раз, как я был терпеливым и снисходительным с ним, он упрямился и продолжал спорить…» Отец по-прежнему боролся с собой, разрываясь между стремлением к деспотии и уступкой сыну