— Привет, сэр Сеоман, — сказал он. — Я вижу, вы тоже не захватили факел. Если вы не станете слишком медлить, то сможете обойтись и без него. — Он прищурился и посмотрел вверх, оценивая тускневшее небо. — Но будьте осторожны — в ста шагах у меня за спиной большая грязная яма.

— Я уже нашел одну такую, — рассмеялся Саймон, указывая на измазанные грязью сапоги.

Фреосел оценивающе посмотрел на его сапоги.

— Зайдите в мою палатку, я дам вам жир для сапог. Иначе кожа начнет трескаться. Или вы хотите послушать пение арфиста?

— Думаю, да.

— Тогда я принесу жир с собой. — Фреосел вежливо поклонился и пошел дальше. — Не забывайте про яму! — крикнул он через плечо.

Саймон внимательно смотрел под ноги и сумел благополучно добраться до лошадей, обойдя здоровенную яму, старшую сестру той, с которой он успел познакомиться. Он уже слышал тихое ржание лошадей, стреноженных на холме, а их силуэты вырисовывались на фоне тусклого неба.

Искательница стояла там, где ее оставил Джеремия, который привязал ее к дубу на длинной веревке. Саймон приложил ладонь к носу лошади и почувствовал теплое дыхание, потом переместил руку на шею и погладил плечи. Искательницу окутывал сильный успокаивающий запах.

— Ты моя лошадка, — тихо сказал он, и Искательница приподняла ухо. — Моя лошадка.

Джеремия накрыл ее тяжелым одеялом — подарком Саймону от Гутрун и Воршевы, он сначала сам под ним спал, но после того как лошади покинули теплые конюшни в пещерах Сесуад’ры, отдал Искательнице. Саймон проверил и убедился, что лошадь надежно, но не слишком сильно привязана. Закончив, он вдруг заметил бледную фигуру, мелькнувшую в темноте, рядом с лошадьми. Саймон почувствовал, как дрогнуло сердце у него в груди.

Норны?

— К-кто тут? — позвал он. Он заставил себя закричать: — Кто здесь? Отзовитесь! — Саймон опустил руку на бедро и понял, что вооружен только ножом кануков, он не взял с собой даже деревянный меч.

— Саймон?

— Мириамель? Принцесса? — Он сделал несколько шагов вперед.

Она выглядывала из-за лошадей, словно пряталась. Когда он подошел ближе, Мириамель шагнула к нему навстречу. В ее одежде не было ничего необычного: светлое платье, темный плащ, но на лице застыло неожиданно дерзкое выражение.

— У тебя все в порядке? — спросил он и тут же выругал себя за глупый вопрос.

Саймон удивился, увидев, что она гуляет в одиночестве, и не нашел, что сказать. Он еще раз выставил себя самым настоящим олухом.

Но почему у нее такое виноватое лицо?

— У меня все хорошо, спасибо. — Она посмотрела мимо него, словно хотела убедиться, что Саймон один. — Я пришла проведать мою лошадь. — Она указала на массу темных силуэтов на склоне горы. — Это жеребец, которого мы забрали у… того аристократа из Наббана, про которого я тебе рассказывала.

— Ты меня напугала, — признался Саймон и рассмеялся. — Я думал, что ты призрак или… один из наших врагов.

— Я не враг, — ответила Мириамель, и в ее голосе появилось немного прежней легкости. — И не призрак, как мне кажется.

— Приятно слышать. Ты закончила? — спросил Саймон.

— Закончила… что? — Мириамель бросила на Саймона странный, пристальный взгляд.

— Проверять лошадь. Я подумал, что ты могла… — Он замолчал и посмотрел на нее.

Мириамель выглядела очень смущенной. Интересно, что он такого сделал и чем ее обидел. Быть может, дело в том, что он пытался подарить ей Белую стрелу. Теперь все это казалось ему похожим на сон. Странный тогда выдался день.

— Санфугол и другие музыканты собираются играть и петь сегодня вечером, — снова заговорил Саймон. — Возле шатра Изгримнура. — Он указал в сторону склона холма и круга костров. — Ты придешь послушать?

Казалось, Мириамель колебалась.

— Я приду, — наконец сказала она. — Да, это будет неплохо. — Она быстро улыбнулась. — Если только сам Изгримнур не станет петь.

В ее голосе было что-то неправильное, но Саймон все равно рассмеялся шутке, в том числе из-за собственного смущения.

— Тут многое будет зависеть от того, много ли вина из запасов Фенгболда осталось.

— Фенгболд, — с отвращением сказала Мириамель. — Подумать только, мой отец хотел, чтобы я вышла замуж за эту… свинью…

— Он собирается спеть песню про Джека Мундвода — я имею в виду Санфугола, — сказал Саймон, чтобы отвлечь Мириамель. — Точнее, он мне обещал. И еще про фургоны епископа. — Саймон не думая взял ее за руку и тут же почувствовал тревогу.

Возможно, ему не стоило так поступать. Вдруг она обидится?

Однако Мириамель, казалось, ничего не заметила.

— Да, было бы замечательно, — ответила она. — Здорово провести вечер за пением у огня.

Саймон снова почувствовал недоумение, ведь подобным образом люди проводили почти все вечера в Новом Гадринсетте, а в последнее время все чаще, когда народ собирался на Раэд. Но он ничего не сказал, наслаждаясь прикосновениями ее тонкой сильной руки.

— Да, это будет приятно, — сказал он и повел Мириамель вниз по склону холма, в сторону манящего света костров.

После полуночи, когда туман наконец рассеялся, а луна поднялась высоко в небо, яркая, точно серебряная монета, на вершине холма, недавно покинутого принцем и его отрядом, возникло движение.

Три темные фигуры, практически невидимые в лунном свете, стояли рядом с одним из высоких камней на краю вершины и смотрели вниз, на долину. Большинство костров уже догорали, но огненный периметр все еще окружал лагерь, и в красноватом свете продолжали двигаться несколько тусклых фигур.

Когти Утук’ку долго наблюдали за лагерем, неподвижные, как совы. Наконец, не обменявшись ни единым словом, они повернулись и бесшумно зашагали через высокую траву, к вершине горы. Бледная масса разрушенных зданий Сесуад’ры раскинулась перед ними, точно зубы во рту старухи.

Слуги Королевы норнов сумели преодолеть большое расстояние за короткое время. Они могли позволить себе подождать скорого наступления ночи, когда люди в долине потеряют бдительность.

Три тени бесшумно скользнули в здание, которое смертные называли Обсерваторией, и долго стояли, глядя через растрескавшийся купол на недавно появившиеся звезды, потом уселись на камни. Один тихо запел, и странная мелодия поплыла в небо, острая и холодная, точно расщепленная кость.

Хотя звук его пения не вызвал даже эха в Обсерватории и не был слышен вдали от вершины, часть людей, спавших в долине, застонали во сне. Тем, кто обладал чувствительностью, позволявшей ощутить прикосновение песни — и Саймону среди них, — приснился сон о льдах и вещах сломанных и пропавших, а также о гнездах змей, что прячутся в старых колодцах.

26. Подарок для королевы

Отряд принца и медленно двигавшаяся процессия повозок, животных и пеших