Адиту кивнула.

— Из твоего рассказа следует, что тебя посетило истинное видение прошлого.

— Именно по этой причине Утук’ку и норны ненавидят смертных? — спросил он.

— Да. Но они также начали войну с первыми смертными в Эрнистире задолго до того, как Эрн дал имя этой земле. В том сражении погибли Экименисо и многие хикеда’я. Так что у них имелись и другие обиды.

Саймон сидел, обхватив руками колени.

— Я не знал. Моргенес, Бинабик или кто-то другой сказали мне, что сражение при Кноке было первым, в котором смертные убивали ситхи.

— Ситхи, да — зида’я. Но народ Утук’ку сражался со смертными несколько раз до того, как через западное море приплыли их корабли, и все изменилось. — Она опустила голову. — Теперь ты понимаешь, — закончила Адиту, — почему мы, Дети Рассвета, не говорим, что кто-то выше кого-то другого. Для нас подобные слова означают трагедию.

Он кивнул.

— Думаю, я понял, — сказал Саймон. — Но у нас все иначе, Адиту. Существуют правила насчет того, кто с кем имеет право заключать брак. Принцесса не может стать женой безземельного рыцаря, в особенности если прежде он был поваренком.

— Ты видел эти правила? Они хранятся в одном из ваших святых мест?

Он скорчил гримасу.

— Ты понимаешь, что я имел в виду. Ты должна послушать Камариса, если тебе интересно, как действуют наши законы. Он знает все — кому полагается склонять голову перед кем, какие цвета следует носить в определенные дни… — Саймон грустно рассмеялся. — Если я когда-нибудь спрошу его, можно ли мне жениться на принцессе, я думаю, он отрубит мне голову. Но проявит сострадание. И ему это совсем не понравится.

— О да, Камарис. — Казалось, Адиту собралась сказать что-то важное. — Он… странный. Думаю, он видел очень много.

Саймон внимательно на нее посмотрел, но не сумел уловить скрытого смысла за ее словами.

— Так и есть, — кивнул он. — У меня сложилось впечатление, что он намерен научить меня военному искусству и правилам рыцарства до того, как мы доберемся до Наббана. И все же мне не стоит жаловаться. — Саймон встал. — Скоро стемнеет, и мне нужно идти к нему. Он собирался показать мне, как пользоваться щитом… — Саймон замолчал. — Спасибо, что поговорила со мной, Адиту.

Она кивнула.

— Не думаю, что мои слова тебе помогут, но я надеюсь, что ты перестанешь быть таким печальным, Сеоман.

Он пожал плечами и поднял с пола плащ.

— Подожди, — сказала она, вставая. — Я пойду с тобой.

— Чтобы увидеть Камариса? — спросил он.

— Нет. У меня другое дело. Но я немного с тобой пройдусь, а потом наши пути разойдутся.

Она вышла из палатки вслед за Саймоном. Хрустальная сфера потускнела и погасла.

— Итак? — спросила герцогиня Гутрун.

Мириамель отчетливо услышала страх в ее полном нетерпения голосе.

Джелой встала, сжала руку Воршевы и села на одеяло.

— Ничего плохого, — сказала женщина-ведьма. — Немного крови, ничего страшного, к тому же кровотечение остановилось. У вас есть дети, Гутрун, а также внуки. Вам не следует так сильно тревожиться из-за Воршевы.

Герцогиня гордо выставила подбородок.

— Да, я родила и вырастила детей, чего не могут сказать про себя некоторые. — Когда Джелой и бровью не повела в ответ на ее выпад, Гутрун продолжала уже не так агрессивно: — Но я не ездила верхом, когда вынашивала своих детей, а я уверена, что Джошуа намерен посадить Воршеву на лошадь!

Она посмотрела на Мириамель, словно рассчитывала на поддержку, но предполагаемая союзница лишь пожала плечами. Спорить было бесполезно — решение принято и принц намерен отправиться в Наббан.

— Я могу ехать в фургоне, — сказала Воршева. — Клянусь Громовержцем Травы, Гутрун, иногда женщины моего клана ездят на лошади до последней луны!

— В таком случае женщины твоего клана настоящие дуры, — сухо сказала Джелой, — даже если ты не намерена так поступать. Да, ты можешь ехать в фургоне. На открытых лугах это будет нормально. — Она повернулась к Гутрун. — Что же до Джошуа, ты ведь понимаешь, что он всегда старается делать как лучше. И я с ним согласна. Это жестоко, но он не может остановить всех на сотню дней, чтобы его жена рожала в тишине и покое.

— Значит, должен существовать другой способ, — заявила Гутрун. — Я сказала Изгримнуру, что Джошуа ведет себя жестоко, я так считаю. И мне все равно, что он обо мне подумает, я не могу смотреть, как страдает Воршева.

Джелой мрачно улыбнулась.

— Я уверена, что твой муж выслушал тебя очень внимательно, Гутрун, но сомневаюсь, что так же будет с Джошуа.

— Что ты хочешь сказать? — потребовала ответа герцогиня.

Прежде чем лесная женщина успела ей ответить — хотя Мириамель подумала, что Джелой не особенно торопилась, — у входа в шатер послышался шум, клапан откинули в сторону, и они увидели кусочек звездного неба, в палатку проскользнула гибкая фигура Адиту, и клапан опустился на свое место.

— Я не помешала? — спросила ситхи. Мириамель подумала, что Адиту спросила совершенно искренне. Молодой женщине, привыкшей к фальшивой вежливости при дворе отца, было странно слышать, как кто-то задает вопрос и хочет получить ответ. — Я слышала, что ты плохо себя чувствуешь, Воршева.

— Мне уже лучше, — с улыбкой ответила жена Джошуа. — Заходи, Адиту, мы всегда рады тебя видеть.

Адиту села на пол около кровати Воршевы, сложив длинные грациозные руки на коленях, и золотые глаза ситхи принялись внимательно ее изучать. Мириамель не могла отвести от Адиту взгляда: в отличие от Саймона, у которого ситхи не вызывали такого изумления, она никак не могла привыкнуть к присутствию столь диковинного существа. Адиту, которая казалась странной, будто прямо из легенды, сидела совсем рядом, в ярком свете, и представлялась Мириамель не менее реальной, чем камень или дерево. Складывалось впечатление, что последний год вывернул мир наизнанку, и перед ней стали регулярно появляться загадочные истории из прошлого.

Адиту достала мешочек из серой туники и протянула его Воршеве.

— Я принесла то, что поможет тебе спать. — Она высыпала пучок зеленых листьев на ладонь и показала их Джелой — та кивнула. — Я приготовлю отвар, пока мы беседуем.

Ситхи, казалось, не заметила недовольного взгляда Гутрун. При помощи двух палочек Адиту вытащила из огня горячий камень, стряхнула с него пепел и опустила его в котелок с водой. Когда над ней поднялось облачко пара, она бросила туда листья.

— Мне сказали, что мы проведем здесь еще один день, — сообщила Адиту. — Теперь у тебя будет возможность отдохнуть, Воршева.

— Я не понимаю,