небольшим в 20 дней, ждут вскоре новых вестей и, как получат, сообщат цесарским послам, как братье своей. Пусть цесарские послы будут уверены, что войска царского величества не стоят праздно, всегда пребывают в трудах, воеводы и генералы делают уже приготовления к будущему походу не только на суше, но и на море. Царь всячески мыслит, как бы неприятеля искоренить: к морскому походу на Черном море приготовляется кораблей с 80 да каторг со 100 (послы значительно преувеличили эти цифры). Желательно, чтобы и цесарь со своей стороны «чинил промысел», потому что теперь неприятель «со всех сторон утомлен и приходит в бессилие», а если при помощи француза «какой способ сыщет и отдохнет и войска его поправятся, то вновь возгордится». И потому надобно теперь воевать, не пропуская времени. Цесарские послы вновь уверили, что государь их о войне «всячески будет радеть» и царского величества не оставит, в чем русские убедятся, когда приедут в Вену, где они, цесарские послы, рады будут с ними увидаться. Перейдя из любезности к русским послам с немецкого языка на чешский, так, что послам стало понятно, граф Кауниц сказал: «Дай-де Боже нам всегда с вами, великими и полномочными послы, быть в добром содружестве и приязни». Затем, поднявшись, цесарские послы говорили, что рады бы и еще с великими послами поразговориться, только пусть великие послы на них не подосадуют, есть у них неотложные дела — переговоры о мире — и потому должны спешить. Граф Кауниц, чтобы сделать любезность нашим послам, говорил с ними на чешском языке[1124]. Жена его посетила с большой свитой русское богослужение в посольской походной церкви. «Цесарского посла была жена у обедни нашей со многими девицами зело нарядно», — как записал автор «Записной книжки великой особы»[1125].

«Их превосходительства господа послы его императорского величества, — сообщал Петр Лефорт отцу в Женеву, — сделали нам вчера визит. Наши разговоры были очень дружественного характера. На этой неделе должен быть подписан мир между императором и Францией. Победа, которую одержали императорские войска (при Центе) над турками, вполне подтвердилась; она много значительнее, чем возвещали газеты. Я знаю много подробностей о ней. Желательно, чтобы и наши армии нанесли (неприятелю) такой же вред, как императорские. Достоверно, что они достигли большого перевеса над врагом, но так как у татар нет пехоты, то не легко их преследовать»[1126].

В тот же день, 7 октября, после визита цесарских послов второй посол, Ф. А. Головин, писал Петру в Амстердам в ответ на его письмо, написанное 5-го или 6-го. Головин сообщает царю вкратце содержание беседы с только что бывшими цесарцами, которые признали оказанную императору с русской стороны отвлечением неприятельских сил помощь, а затем извещает Петра о происходивших накануне переговорах с голландцами и их результаты. В конце письма речь идет о том предмете, который составлял другую важную задачу посольства, о найме матросов: нашлись ли знающие славянский язык, будут ли они наняты? Если да, то и миссия Островского будет все же не лишней; его надо будет отправить ради получения всякого рода сведений. Содержание заключенного с Францией договора будет сообщено государю, как только оно станет известно самим послам. «Милостивый государь, — пишет Ф. А. Головин, — писма, присланные от вашей, государя, милости из Амстрадама с Тезинком, отданы нам пополудни сего числа от него. Слава Богу, радуемся о здравии твоем, милостивого государя. Сегодня у нас были цесарские послы и при розговорех отговаривалися, что по се число за многими утружденными делами того не исполнили, и благодарили за вспоможение войск наших цесарю. И мы с ними говоря о том пространно о вспоможении силном с московской стороны, но что и гораздо и они признавали. А сами чаем быти у них завтра и другим послом визиту отдавать станем. Цесарские ж послы миру у себя, конечно, быти чают со французом вскоре. Се я уже 6-ое писмо посылаю к милости твоей, государя. Вчерась были у нас в розговорех депутаты галанские и во всем споможении и скудостию своею отговаривались, на что мы, выводя им пространно всякую склонную милость государя нашего, на то их приводили, взяли еще на рассуждение, и как учинят отповедь, то, государь, станем немедленно проситися на отпуск и мним не зажитца. Писма, государь, как переведут, чаю завтра пришлем, которые переводить немедленно велели. Шафиров, государь, здесь гораздо нужден; и, как свободится, тотчас пришлем. Писма переведены, и несколко их с сим писмом послано за печатью моею. Матрозы зело угодны, что славенского языку сысканы. Изволишь их наймовать? A Островско[го], государь, кажетца, отпустить надобно ради всяких ведомостей. О пунктах междумирного договора, уведомяся, пришлем. О войне также, что хочет начинаться, писати хотел Франц Яковлевичь, а чаю, едва будет. Правда ль?.. ицкит вчера послал. Раб твой Фетка. Октебря в 7 день»[1127]. Как из самого содержания письма Головина, так и из его упоминания, что он пишет уже шестое письмо Петру из Гааги, видно, как пристально Петр следил за каждым шагом своего посольства в разлуке с ним. Из этого же письма видно, что ему доставлялись в переводах получаемые посольством дипломатические бумаги и, таким образом, он был в курсе дипломатических сношений.

8 октября писал царю в Амстердам Лефорт, сообщая о неудаче в переговорах, о том, что голландцы ничего не хотят дать, о чем просят послы, и о докладе всего дела Вильгельму III. В заключение Лефорт передает Петру полученное известие о смерти в Москве боярина К. Ф. Нарышкина, о своем письме в Берлин к обер-президенту фон Данкельману по поводу выдачи содержания оставленным в Берлине для науки русским бомбардирам и о вчерашнем визите цесарских послов. «Господин Коммандан! — пишет Лефорт. — Почта из Москва пришла. Изволись читать письме; а мы раде адсуды поскора к Амбстердам быть. Конференци, можно быть, еще одна на тум недели будет, и отпуск нашу. Будет ли добра, Бог знать: ани не хотят ничаво дать. Один бургемайстр пошел у кароль англеской про дяла даложитъ. Сто будет, мы станум твоя милось писать. С [ч]алом бью за письма, которои ты изволил мне писать. Дай бог тебе здорова на многи леты! Конрад Фамисевич Нарришкин бояр не стал. Ад мене, пужалест, солобит…[1128] скажи наши кораблещики. Я писал Анкельман про корму наши[х], бомбардир. Послы цесарски были вчерась у наши[х]. Твой слуга верной Лефорт г. ад. Гаген 8 октября 1697»[1129].

10 октября Великое посольство приняло последний визит: явились в шести каретах испанские послы Франциско Бернардо де Квирос, «рыцарь святого Якоба», т. е. кавалер ордена