Шрифт:
Закладка:
30 сентября австрийское посольство прислало великим послам полученную из Вены грамоту на латинском языке от цесаря к Петру с уведомлением о победе над турками при Центе. Грамота от цесаря к царю посылалась, как видим, не в Москву, где царь официально значился, а в Голландию к Великому посольству. В ней сообщалось (по включенному в «Статейный список» переводу ее с латинского языка на русский), что турки, «смотрящу с другой стороны реки самому султану и из всего обозу (лагеря)… от наших выгнаны; кроме трехсот знамен и между ими самое янычарского аги знамя, такожде и кош (обоз) и сто пушек потеряно, и оставленные кормовые запасы все, купно с великим телег числом, пятнадцать тысяч и болши урону восприяли, которые или мечом побиты на месте, или в бегстве, понеже теснота моста их объяти не розмогла, в воде реки Тисы потоплены суть»[1111].
2 октября происходила вторая конференция послов с назначенной Штатами для ведения переговоров комиссией. К послам на этот раз явились семь ее членов с президентом ван Эссеном во главе. Когда вошли в палату и сели по местам, президент ван Эссен начал переговоры, «говорил с письма». Он передал посольству благодарность Штатов за высказанные на первом разговоре заявления. Речь перешла затем к сделанному послами в прошлый раз предложению относительно торговых сношений с Персией и армянами. Предложение это, как видно, было встречено Штатами более чем холодно; они не только не обнаружили никакого стремления за него ухватиться, но проявили склонность затянуть дело: за предложение они благодарны, но вскоре ответа на него дать не могут; надо об этом деле спросить многих торговых людей, которые бывали в тех краях. Если послы не располагают долго оставаться в Гааге, то переговоры можно продолжать и в Амстердаме, если послы там еще побудут. Штаты желали бы, чтобы послы изложили свое предложение письменно.
Послы очутились в очень неловком положении; они взяли на себя инициативу предложения голландцам тех торговых выгод, которых голландцы ранее при царе Алексее добивались и о которых просили сами. Теперь они получили ответ в таком тоне, как будто о торге голландцев с Персией хлопотали они сами, русские послы. Послы ответили, что переговоры можно будет вести и в Амстердаме, потому что они намерены еще там пожить. Предложение их выгодно для Штатов, так как сокращает путь для их торговли с Персией. Об этом ранее «многое прошение» было со стороны голландцев, и если Штаты пожелают вступить о том в переговоры, тогда и послы будут говорить о том пространно. И так как потребность транзитного торга существует для голландских купцов, то письменное предложение о нем должно исходить не от послов, а от Штатов. Ошибка посольства в переговорах — и виной ее, может быть, был сам Петр — заключалась в том, что оно слишком преждевременно заговорило о желанном для голландцев транзитном торге, надеясь поймать голландцев на эту удочку, не дождавшись просьбы о том с их стороны. Но посольство ошиблось в расчетах. Штаты, холодно встретив предложение о транзитном торге, тем самым не связывали себе рук и относительно других вопросов, выдвигавшихся русским посольством. Это был крайне неловкий, в значительной степени наивный дипломатический ход начинающего и не вооруженного еще опытом политика.
Вторым предложением, сделанным русским посольством в этом заседании, и был тот главный предмет, за которым посольство обращалось к голландскому правительству, главная цель его приезда в Голландию — просьба о помощи Московскому государству в его войне с Турцией если не деньгами, на что, по-видимому, вовсе с самого же начала не рассчитывали, то, по крайней мере, имеющимися в Голландии в изобилии всякого рода морскими снаряжениями. Повторив вновь вкратце речь о значении войны против басурман для общей всех христиан пользы, послы подробно развили ту тему, на которую сделали намек уже в первом разговоре. Твердо намереваясь продолжать войну с турками, великий государь решил соорудить на Черном море флот («караван»), в котором должно быть кораблей и галер со сто, кроме иных мелких судов. На сооружение этого флота нужны как большие денежные ресурсы, так и всякого рода военные и морские припасы, и пусть Штаты, слыша о таких «его царского величества на защищение всего христианства подвигах», окажут ему помощь, если невозможно деньгами, то «всякими воинскими и корабельными припасами», которых у них изобилие, а в Российском царстве «за незвычаем» нет, и вскорости изготовить невозможно. Послы об этой помощи говорили, «выводя пространно», указывая, что войны против басурман в таких обширных размерах, в каких она теперь предполагается, еще никогда не бывало, что для Штатов такую помощь оказать нетрудно, что царю это будет приятно и памятно, и он вознаградит голландцев по окончании войны, а если они что-либо желают получить теперь же, то пусть просят. Комиссия просила дать по этому делу письменное предложение, обещаясь доложить его Штатам. Послы ответили согласием, и на этом вторая конференция окончилась[1112].
XXIII. Посылка Островского в славянские страны для найма матросов. Переговоры с польским посланником
Ведя с Голландскими Штатами переговоры о помощи Русскому государству военным и морским снаряжением, посольство не упускало из виду и другой существенной стороны дела, изложенной в наказных пунктах, данных ему царем перед выездом за границу[1113], а именно привлечение на русскую военную и морскую службу знающих и опытных иноземцев. Затруднением при найме их было незнание ими русского языка, и вот является мысль поискать офицеров и матросов в славянских приморских странах в надежде на близость славянских языков к русскому. 2 октября посольством дан был наказ капитану Лефортова полка иноземцу Г. Г. Островскому, взятому посольством за границу «для толмачества» благодаря его знанию латинского, итальянского и польского языков, с поручением отправиться для найма офицерского и матросского персонала в славянские земли. Наказ просматривался и редактировался самим Петром — знак, что царя это дело очень интересовало, а может быть, следует предполагать, что и самая мысль о такой посылке в
