Шрифт:
Закладка:
Вслед за Ф. П. Филиным на трибуну поднялся член-корреспондент Украинской академии наук, профессор филологического факультета Б. А. Ларин[1761]:
«С яркой речью выступил проф[ессор] Б. А. Ларин. По мнению Б. А. Ларина, книга В. В. Виноградова в значительной своей части представляет “пасьянс чужих мнений и цитат, который подменяет настоящее исследование”»[1762].
После этого выступили еще несколько ораторов, отметивших допущенные в книге ошибки. Но обсуждение все же не стало единодушным – лингвисты еще не привыкли к публичным поруганиям. Оказанное ими сопротивление выглядело вызывающе:
«Так, например, член-корреспондент Академии наук В. Чернышев, заявивший, что статья Б. Агапова и К. Зелинского “написана вполне обоснованно, хотя в ней нет ни одного научного довода против книги Виноградова” (?!), пытался затем убедить собравшихся, что “большинство ученых занято разработкой чисто научных задач и у них нет времени следить за новой методологией”. Не менее странно прозвучало и заявление В. Чернышева о том, что “надо оказывать снисхождение работам невысокой политической ценности, поскольку эти работы являются научными” (!).
Такое же недоумение вызвали высказывания члена-корреспондента Академии наук Е. Истриной, утверждавшей, что в книге В. Виноградова имеются лишь “отдельные недочеты”, которые заключаются в том, что в освещении теоретических проблем автор… “впадает в идеализм”. Итак, идеализм в теоретической концепции, по мнению Е. Истриной, это всего только “отдельные недочеты”… А член-корреспондент Академии наук С. Бархударов, защищая книгу Виноградова, объявил достоинством этой книги “уважение к научной традиции, которое у Виноградова возрастает по мере того, как он стареет”.
Нелепые, идейно-порочные выступления, попытки протащить старую буржуазную теорийку “чистой” науки, якобы независимой от политики и задач современности, не встретили надлежащего отпора среди присутствующих. Это свидетельствует о не изжитой еще до сих пор в среде языковедов атмосфере благодушия, гнилого либерализма и терпимости по отношению к враждебным советской науке “теориям” и “концепциям”»[1763].
Газета «Ленинградская правда», также освещавшая обсуждение, недоумевала:
«Все эти и подобные им антинаучные заявления не могут не вызвать протеста советской научной общественности. Можно ли мириться с тем положением, что есть еще у нас такие лингвисты, которые рассматривают себя как “государство в государстве”, что исторические решения ЦК ВКП(б) по вопросам идеологии, философская дискуссия, многочисленные статьи о задачах советских ученых – все это прошло мимо них, не коснувшись своим освежающим ветром их отсталых представлений о роли и значении советской науки»[1764].
Сопротивление, оказанное университетскими лингвистами на этом проработочном собрании, не прошло им даром. 17 апреля 1948 г. состоялось расширенное заседание партбюро факультета, посвященное работе кафедры русского языка и ее заведующего С. Г. Бархударова, где был подвергнут серьезной критике как его доклад, так и работа кафедры. Несмотря на попытки некоторых коллег защитить его, партбюро отметило «оторванность работы кафедры от задач современности, отсутствие должной борьбы за боевую партийную советскую науку». Приведем слова члена партбюро П. Я. Хавина:
«Доклад Степана Григорьевича меня совершенно не удовлетворил, т. к. не чувствовалось отчета коммуниста перед партбюро. Из доклада т. Бархударова выпало основное: какое место кафедра занимает в общей работе – выработке коммунистического мировоззрения у студентов. Можно ли сказать, что кафедра русского яз[ыка] “выстрадала” свое место в деле воспитания коммунистического мировоззрения? Нет, нельзя. Тихая заводь, академическая точность. ‹…› Я хочу сказать о Вас, Степан Григорьевич, как о коммунисте. Когда Вас выбрали членом-корреспондентом Академии наук, я очень гордился. Все эти вопросы мы выстрадали. У нас было парт. собрание, Вас там не было. С Ученого совета Степан Григорьевич ушел. Мне кажется, Степан Григорьевич, Вы не нуждаетесь в тех комплиментах, которые Вам были высказаны, а более ценно то, что я Вам сказал. Есть общество по распространению научных знаний. Там читают лекции об истории русского языка? Не нужно ждать, когда к Вам придут. Идите сами. Народ недоволен русистами. Инертность нашей кафедры – часть общей инертности по этому вопросу. Безусловно партбюро, и горком партии, и ЦК будут заниматься этим вопросом»[1765].
Претензии партбюро были отражены в резолюции:
«…Кафедра и ее заведующий С. Г. Бархударов при обсуждении книги академика В. Виноградова “Русский язык” не осудили с должной решительностью содержащихся в ней методологических ошибок, заняли по отношению к ней половинчатую и недостаточно определенную позицию и не провели должной разъяснительной работы по этому поводу среди студенчества.
Весьма показательным является тот факт, что во время обсуждения на факультете статьи в “Культуре и жизни” “Против буржуазного либерализма в литературоведении” заведующий кафедрой коммунист проф[ессор] Бархударов счел возможным уклониться от этого обсуждения и не выступил по вопросам работы кафедры ни на партийном собрании, ни на Ученом совете факультета»[1766].
В результате Степан Григорьевич, сменивший 1 октября 1947 г. В. В. Виноградова в должности заведующего кафедрой русского языка[1767], вынужден был подать заявление об уходе и был 1 июня 1948 г. заменен более удобным Б. А. Лариным[1768].
Причем и Борис Андреевич также не избежал некоторых гонений – в 1949 г. его подвергли «суровой большевистской критике» за космополитизм и часто поминали вместе с В. М. Жирмунским, но до оргвыводов в его отношении дело не дошло: в конце года из списка гонимых «почему-то исчез Б. А. Ларин»[1769]. Ответ прост – для того, чтобы быть сурово гонимым в 1949 г., Б. А. Ларину недоставало важного пункта – пятого.
Что же касается книги В. В. Виноградова, то в конце 1947 г. масштабной дискуссии о ней не получилось. И хотя А. В. Десницкая, отчитываясь о работе парторганизации ИЯМа в 1947 г., отмечала, что «обсуждение книги Виноградова имело для нас тем большее значение, что до того дискуссии, проведенные в МГУ и в других научных учреждениях, не дали требуемых результатов»[1770], замысел Ф. П. Филина все-таки не осуществился.
Дискуссия по книге В. В. Виноградова не смогла даже приблизиться по масштабам к философской дискуссии – она не была в должной мере поддержана ЦК[1771], тем самым не была лишена слова оппозиция марровцам. Попытка еще одной проработки под видом «подведения итогов дискуссии» – открытое партсобрание филологического факультета МГУ 30 и 31 января 1948 г.[1772], на котором выступил и сам В. В. Виноградов, – также прошла достаточно сдержанно. Но осенью 1948 г., после сессии ВАСХНИЛ, оппозиция будет сломлена, и в языкознании (вплоть до личного вмешательства
