фразочки? Несколько сотен тысяч на его образование выбросили, и все впустую. И почему у него совершенно не развиты душевные качества? Вспоминаю его отца и… – Миссис Би на некоторое время умолкает. – Над этим вопросом нужно поразмыслить как следует. Спасибо, что довели информацию до моего сведения. А теперь вы, наверное, хотите послушать про брата Бекки.

Дженис принимается разбирать шкаф рядом с креслом миссис Би. Многие годы сюда складывали все подряд: болты, фонари, ключи, старые открытки и прочее барахло. У Дженис на кухне есть ящик, где она хранит вещи из категории «а вдруг пригодится?». А у миссис Би для них отведен целый шкаф.

– Конечно, мальчик погиб, – произносит хозяйка, интонацией давая понять, что это само собой разумеется.

Дженис поднимает глаза:

– Так я и думала.

– Да, каждая история заканчивается смертью. А история этого малыша, увы, оказалась совсем короткой.

– Как же Бекки это пережила?

Миссис Би снова откидывается на спинку кресла и прижимает грелку к животу:

– Полагаю, главный вопрос в том, как это пережили его родители – отец, мать… Потерять ребенка страшно, а такого ребенка, как младший брат Бекки, – тем более. Их страдания невозможно вообразить. Вы согласны, Дженис?

Та оборачивается, удивляясь, что старуха хочет знать ее мнение. Вдруг Дженис замечает, как внимательно миссис Би вглядывается в ее лицо, проверяя, задевают ли ее за живое слова о потере ребенка. Вот хитрая старая кошелка! Дженис отворачивается. Никаких секретов миссис Би из нее не вытянула. Зато теперь Дженис предупреждена, а значит, вооружена.

– Да, согласна, – коротко отвечает она.

Миссис Би хмыкает, затем продолжает:

– Родители Бекки были необразованными парижскими бедняками, но это не мешало им любить сына всем сердцем. Тяготы, смерти и лишения, о которых эти двое знали не понаслышке, не притупили их чувства. Мальчик был дорог им, потому что на короткий момент он озарил жизнь родителей особым светом. Они ненадолго увидели сияние и чистоту, а вся унылая беспросветность погрузилась в тень. Без любимого сына у них остался только суровый, беспощадный свет реальности, и их жизнь предстала в самом неприглядном виде. И куда ни посмотри, перед глазами вечно маячила Бекки. Живая и здоровая.

– И как же они поступили?

– Когда видеть дочь стало совсем уж невмоготу, они отправили ее к монахиням. Дженис, вы хоть раз общались с католическими сестрами?

На этот раз Дженис отвечает, не оборачиваясь.

– Доводилось, – коротко бросает одна.

– Тогда вам известно, что столько лицемерных, исполненных ханжества, злобных старых мегер больше нигде не сыщешь.

Не сдержавшись, Дженис все-таки оборачивается. Благодарность сестре Бернадетте заставляет ее возразить:

– Не все они такие.

Миссис Би задумчиво глядит на нее:

– Вы совершенно правы, да и в любом случае прибегать к обобщениям – признак интеллектуальной небрежности. Но в интересах художественности допустим, что монашки, которым поручили заботы о Бекки, все до единой были старыми мегерами. – Миссис Би издает смешок. – Годы спустя Бекки проходила мимо здания, где располагался монастырь, куда ее отослали. На его месте открыли автосалон. С чувством глубокого удовлетворения Бекки переступила порог и взяла на тест-драйв самый большой и дорогой красный автомобиль.

– Сколько лет она провела в монастыре?

– Много. И все это время монахини, как могли, старались превратить ее жизнь в кошмар. При каждом удобном случае они напоминали девочке, что гибель брата на ее совести. И как ее только земля носит? Она отвратительнейшее существо, ее вину невозможно искупить. Ей одна дорога – в геенну огненную. Но, справедливости ради, в ответ Бекки делала все, что в ее силах, чтобы превратить в кошмар жизнь монахинь. Ведь нельзя забывать, что наша героиня – Бекки. А когда девочке исполнилось пятнадцать, ее выгнали на все четыре стороны. Как вы понимаете, никто всерьез не предлагал Бекки остаться и принять постриг. Будь у тех монахинь чувство юмора, они бы от одной этой мысли со смеху лопнули. Но, как бы там ни было, Бекки выкинули на улицу и захлопнули за ней тяжелую деревянную дверь. А потом монашки пошли в часовню, рухнули на колени и вознесли благодарственную молитву. Хочется верить, что именно на этом месте много лет спустя будет стоять красный автомобиль во всем его вульгарном великолепии. А впрочем, что-то я расфантазировалась. Но в одном я уверена: когда они стояли, склонив голову в молитве, с другой стороны двери до них донесся смех Бекки.

– Куда же она пошла?

– Устроилась прислугой к аристократическому семейству в богатый дом. Ну а теперь перед нами предстанет чудесный образчик того, с какой легкостью Бекки сочиняла истории. Мне любопытно, в которые из своих выдумок она в конце концов поверила сама? Правда ли, что она стала практически членом семьи и заслужила всеобщую любовь, особенно младшего сына? В рассказах Бекки частенько фигурирует по уши влюбленный в нее младший сын. Или она так и осталась рядовой горничной, выносившей за хозяевами зловонные горшки? В любом случае этот этап ее жизни долго не продлился, и вскоре наша теперь уже шестнадцатилетняя Бекки постучалась в дверь отчего дома.

– Ее родители жили на том же месте?

– Да. Услышав стук, ее мать спустилась, открыла…

– И?..

Дженис уже разобрала вещи, однако не хотела двигаться с места. Как же странно, наверное, они двое выглядят со стороны: крошечная старушка, тонущая в подушках потертого кожаного кресла, и коренастая женщина в линялом переднике, выжидающе замершая на корточках у ее ног.

– Сначала мать долго смотрела на девушку, затем произнесла молитву Пресвятой Деве и перекрестилась.

– Неужели даже через столько лет она не нашла в себе сил простить дочь?

– То, о чем вы не догадались, матери Бекки бросилось в глаза первым делом: ее старшая дочь на позднем сроке беременности.

– А-а-а.

– Мать схватила дочку за руку и потащила обратно в монастырь, но сестры им не открыли. Полагаю, стук в дверь они заглушили зажигательным хоровым исполнением «Sileat Omnis Caro Mortalis». На случай, если вы подзабыли латынь, перевожу: «Пусть молчит вся смертная плоть».

– А кто отец?

– Скорее всего, правду мы так никогда и не узнаем. Бекки намекала, что это младший отпрыск знатной фамилии, но я ей не верю. Восхищаясь талантом Бекки придумывать истории, мы все же не должны забывать, что речь идет о совсем юной девушке, почти ребенке. Родные от нее отвернулись, монахини дурно с ней обращались, а потом она оказалась выброшена на улицу, никому не нужная. Очень подозреваю, что Бекки изнасиловали. Ее ведь некому было защитить. Послушай мы, как эта юная особа плетет свои фантастические небылицы, нам, скорее всего, было бы не