Начдив промолчал. Ему не хотелось вот так, на ходу, рассказывать о своих мыслях и чувствах. Он уже давно решил связать свою жизнь с партией Ленина, но считал, что для этого сделал слишком мало.

— Вот побьем Деникина, тогда обращусь к тебе с просьбой дать мне рекомендацию. Не откажешь? — спросил Левандовский военкома, лукаво прищурив глаза.

— Можешь на меня рассчитывать. Только думаю, что не стоит откладывать. По всему видно, Деникину крышка. Как только позволят обстоятельства, соберем партячейку и решим твой вопрос.

Освобождение Ростова было не только важной военной, но и политической задачей. Михаил Карлович понимал это. Он почти не отдыхал, работал с большим напряжением, но, как всегда, оставался бодрым, подтянутым и деловитым. До мелочей, до тонкостей продумывал начдив предстоящую операцию. Он решил последовательно нанести один за другим несколько неожиданных ударов, не давая противнику времени ни опомниться, ни закрепиться на подступах к городу.

Совершив искусный маневр, дивизия Левандовского отбросила 4-й Донской конный корпус на левый берег Дона и ворвалась в Ростов. К вечеру 10 января он был полностью очищен от противника совместными усилиями 6-й кавалерийской дивизии С. К. Тимошенко и 33-й стрелковой дивизии М. К. Левандовского. Белогвардейцы поспешно бежали. От полного разгрома их спасла неожиданно наступившая оттепель, затруднившая продвижение советских войск. Однако частям Красной Армии удалось овладеть переправами через Дон и железнодорожным мостом в районе Ростова. В плен было взято 11 тысяч солдат и офицеров, захвачено 170 пулеметов, 33 орудия и 7 танков, поставленных англичанами.

Внезапное появление красноармейцев на ростовских улицах вызвало невиданный переполох — офицеры, состоятельные горожане, помещики и промышленники, бывшие царские чиновники, съехавшиеся на юг со всей России, побросав свои вещи, хлынули по мосту и тонкому льду за Дон.

Зато в рабочих кварталах города царило праздничное оживление. На улицы и площади в мгновение ока высыпал и стар и млад. У всех на лацканах пальто алели банты, многие несли в руках заранее сшитые красные флаги. То там, то здесь вспыхивали стихийные митинги, на которых выступали политработники дивизии.

Вечером Левандовский зашел в один из номеров гостиницы «Палас» на Таганрогском проспекте, где расположился Стигга с политотделом дивизии, и положил ему на стол вчетверо сложенный листок.

— Что это? — спросил военком, разворачивая бумагу.

— Мое заявление о приеме в партию.

Вскоре Михаил Карлович Левандовский стал коммунистом, и это высокое звание он пронес достойно и незапятнанно через всю свою жизнь...

В середине января войска Кавказского фронта получили приказ форсировать Дон и Маныч. 33-й Кубанской дивизии вместе с частями 1-й Конной армии Буденного предстояло овладеть Азовом и Батайском — именно в этом районе сосредоточились главные силы белой армии.

В воздухе висел сырой туман, съедая набухший от влаги снег. Даже подкованные кони скользили по покрытому ледяной коркой чернозему, особенно трудно приходилось лошадям, тащившим орудия. С рассветом 17 января бой разгорелся на всем многоверстном фронте. Тысячи всадников и пехотинцев устремились к левому берегу Дона. Под их тяжестью непрочный лед трещал и прогибался, в образовавшихся промоинах проступала ледяная вода.

Пытаясь преградить путь наступавшим красноармейцам, ударила вражеская артиллерия. Снаряды взламывали лед, в широких полыньях барахтались люди и кони, их вытаскивали с помощью веревок и багров. Атака захлебнулась. С наступлением темноты полки 1-й Конной армии и 33-й Кубанской дивизии, понеся серьезные потери, возвратились на правый берег Дона.

Неудачей закончились и последующие попытки развить наступление. Командующий Кавказским фронтом В. И. Шорин неправильно выбрал направление удара. Он наносил его в лоб, по самому сильному участку обороны противника.

С плохим настроением ехал Михаил Карлович в Аксай на встречу с Буденным. События последних дней отразились на моральном состоянии красноармейцев и командиров. Полки сильно поредели, а продолжавшаяся оттепель сделала лед рыхлым, переходить по нему стало опасно.

Обычно веселый и общительный, Семен Михайлович на этот раз был хмурым и молчаливым. Не могли скрыть своей озабоченности и члены Реввоенсовета армии К. Е. Ворошилов и Е. А. Щаденко. Командарм молча протянул Левандовскому телеграмму Шорина, в которой проскальзывало явное раздражение. Командующий фронтом спрашивал, какие обстоятельства мешали перейти Дон.

— Если невозможно пройти по льду, — поучал он, — необходимо сделать искусственные переправы.

— Я доложил Шорину, что форсировать Дон сейчас невозможно, и предложил ему свой план действий, — проговорил раздосадованный Буденный, — но командующий отклонил его. Вместе с Климентом Ефремовичем мы написали письмо товарищу Ленину и доклад Главкому Каменеву о неправильных действиях командующего фронтом. Хотим ознакомить вас с ними.

Михаил Карлович внимательно прочитал оба документа.

— Полностью их одобряю. Лобовые атаки на батайском направлении бессмысленны. Надо искать у противника более уязвимое место.

Письма, направленные в Москву и полевой штаб Красной Армии, сыграли свою роль. 24 января на посту командующего фронтом Шорина сменил М. Н. Тухачевский. Обновился и состав Реввоенсовета, в который вошли Г. К. Орджоникидзе и С. И. Гусев. «Крайне обеспокоен состоянием наших войск на Кавказском фронте, — телеграфировал В. И. Ленин Г. К. Орджоникидзе, — слабостью общего командования, распрей между армиями. Необходимо напрячь все силы и провести ряд экстренных мер с революционной энергией».

Орджоникидзе вложил в работу столько огня, что сумел увлечь всех окружающих. Они начали действовать с удвоенной энергией. Новый командующий и его штаб разработали новый план наступательной операции.

По данным воздушной разведки, деникинцы стягивали под Ростов крупные конные части, поэтому 1-ю Конную армию перебросили в другой район. 8-й армии пришлось растянуть линию фронта. Воспользовавшись этим, 21 февраля белые обрушились на нее всей своей мощью, прорвали оборону и снова овладели Ростовом.

В эти тревожные дни Левандовский и Стигга постоянно находились на передовой среди бойцов, воодушевляя и подбадривая их.

— Нам сейчас очень тяжело, — говорил им начдив, — но мы должны выстоять. Мы обязаны выстоять. Скоро положение на фронте изменится. Деникин доживает последние дни.

Измотав противника в упорных боях, дивизия вновь вернула Ростов и, преследуя отступающего врага, с ходу форсировала Дон.

Перейдя в наступление, конники Буденного наголову разгромили 1-й Кубанский корпус, а затем в ожесточенном встречном сражении в ночь на 1 марта начисто разбили конную группу генерала Павлова. Деникин приказал своим войскам начать общий отход по всему фронту. Белые надеялись укрепиться за Кубанью, провести в станицах новую мобилизацию и предпринять еще одну попытку вернуть себе инициативу. Но энергичное наступление советских войск нарушило все их планы.

В боях под станицей Ольгинской 33-я Кубанская дивизия, действуя совместно