в лапы белых. Деникинцы настойчиво уговаривали Кочубея перейти на их сторону, обещали дать ему в подчинение целую казачью дивизию, но красный комбриг с гневом отверг это предложение. Обозленные белогвардейцы повесили его на базарной площади Святого Креста.

С каждым днем солнце грело все жарче. И все чаще у освободившегося ото льда северного побережья Каспия стали появляться вражеские корабли, участились налеты английских самолетов на город. Не исключалось, что противник готовится к высадке десанта. Штаб армии отдал войскам приказ — создать на побережье опорные пункты, возвести оборонительные сооружения и поставить гарнизоны. А в умелых руках Левандовского разрозненные отряды быстро превращались в регулярную, боеспособную дивизию. Затем дивизия Левандовского получила указание — укрепиться и оборонять прибрежные села. Однажды, когда начдив лично инспектировал один из полков и, отдав его командиру последние распоряжения, направился к машине, к нему подбежал запыхавшийся посыльный из штаба дивизии.

— Товарищ начдив! Вас срочно вызывают в Реввоенсовет армии, — доложил он.

Председателя РВС Мехоношина и только что назначенного начальником политотдела армии Кирова на месте не оказалось. Дежурный пояснил, что еще ночью они уехали на передовую в район Ганюшкино и, вероятно, скоро прибудут. По накаленной обстановке в штабе было видно, что город переживал трудные времена. За стеной непрерывно звонили телефоны, выстукивали точки и тире телеграфные аппараты: стекались сообщения о боях с белоказаками на востоке, возле Ахтубы, и на западе, где на реке Куме рвалась к Астрахани северокавказская группа генерала Эрдели.

Наконец дверь распахнулась — и на пороге появились разгоряченные недавним боем Киров и Мехоношин. Все прошли в кабинет Мехоношина.

— Мы вызвали вас по очень важному делу, — начал разговор Константин Александрович. — Из Москвы пришла телеграмма от Совета Труда и Обороны: 33-я дивизия срочно перебрасывается на Дон. Сегодня подписан приказ о назначении вас ее начальником. Поезжайте туда и принимайте дивизию. Готовьте ее к передислокации. Срок? — Он взглянул на Кирова.

— Три дня, — ответил Сергей Миронович. — От силы неделю, — поправился он. — Больше времени нет, обстоятельства торопят.

В 33-й стрелковой дивизии Михаил Карлович встретил много своих соратников, которые отступали с ним с Северного Кавказа. Ветераны составляли костяк Дербентского, Выселковского и Таганрогского полков, было и молодое пополнение из Сибири. Астраханский военкомат прислал 59 бывших офицеров, призванных в ряды Красной Армии, политотдел назначил в каждый полк коммунистов-агитаторов.

Перед тем как им разъехаться по своим частям, Левандовский встретился с прибывшим пополнением, разговор зашел о предстоящих боях. Бывая в частях, начдив замечал некоторую нервозность в поведении красноармейцев. В большинстве своем дивизия состояла из жителей кубанских станиц. Когда они находились в Астрахани, вблизи от дома, в полках царило спокойствие. Но как только пронесся слух о предстоящей переброске, все чаще стали проявляться признаки недовольства. Людям не хотелось уезжать далеко от родных мест.

Михаил Карлович попросил комиссаров и представителей партячеек усилить политработу, организовать встречи с рабочими астраханских заводов, чтобы каждый красноармеец почувствовал моральную поддержку.

— Проводы дивизии должны вылиться в настоящий праздник — с оркестрами и революционными песнями, — наставлял их Левандовский. — Перед посадкой в эшелоны следует провести митинги, каждому бойцу вручить от горожан подарок. Пусть он знает, что о нем думают и заботятся. В пути старайтесь отвлечь внимание красноармейцев от тревожных мыслей чтением литературы, беседами, используйте свободное время для повышения их грамотности.

В один из майских солнечных дней на улицах Астрахани загремела медь оркестров. Высыпавшие на улицу горожане тепло приветствовали проходившие войска. Чеканя шаг и держа равнение, в четком строю шла пехота; цокая коваными копытами, двигалась кавалерия. Белые, черные, каурые кони в такт музыке покачивали своими расчесанными густыми гривами. Шествие замыкали артиллерия и большой обоз. Астраханцы снабдили отправлявшуюся на фронт дивизию всем необходимым.

Один за другим уходили груженые эшелоны в сторону Саратова. Минуя редкие глухие полустанки, они спешили на Дон, где вспыхнуло контрреволюционное восстание. Воинские части направлялись туда по прямому указанию Ленина. Большие надежды Ильич возлагал на дивизию Левандовского. Он постоянно интересовался ходом ее переброски. В конце мая первая бригада выгрузилась на станции Тарасовка и походным маршем двинулась к реке Чир.

Стоял нестерпимый зной. Над нагретой землей висело зыбкое марево, и даже в открытом автомобиле, в котором ехал начдив, было душно и жарко. Когда машина въехала на пустынную улицу, тут же над головой в лазурном небе показался аэроплан. Покачивая крыльями, летательный аппарат летел легко и плавно, казалось, парил в воздухе, словно стрекоза. Снизившись, он сделал над колонной несколько кругов и пошел на посадку. Через несколько минут на тачанке подъехал летчик, одетый в кожаный костюм:

— Вам пакет из штаба фронта.

Начдив сорвал сургучные печати, вытащил из конверта лист бумаги. Каждое слово командующего фронтом В. М. Гиттиса дышало тревогой: «Противник сосредоточил сильную ударную группу в районе Давыдове — Манохин на правом берегу Донца, видимо, с целью во что бы то ни стало прорваться в миллеровском направлении для связи с восставшими, которые рвутся им навстречу. 33-й дивизии сосредоточиться в районе Чертково — Кантемировка». Гиттис предписывал повернуть полки назад, погрузить их на станции Зориновка в эшелоны и срочно двигаться в заданный район. Начдив развернул на коленях карту, отыскал на ней крохотную точку, измерил длину маршрута — не менее полутора суток похода... но если поторопиться... то.

— Степан Степанович! — обратился он к начальнику штаба, — отдайте распоряжение об изменении маршрута. Мы с военкомом срочно едем в Зориновку.

На станцию они приехали на рассвете, часы показывали три пятнадцать утра. Согласно распоряжению штаба фронта, свободные составы должны уже были стоять под погрузкой, но на путях было пусто. Вдвоем они поспешили к начальнику станции, но и тот не мог дать вразумительного ответа. Порожняк прождали целый день, однако его так и не прислали, а между тем к станции на рысях уже подходил кавалерийский полк Воронова. Тогда начдив приказал закрыть выходные стрелки и включить на семафорах красный свет. Таким образом, удалось остановить два проходивших мимо порожних состава, разместить в них красноармейцев и отправить в Миллерово. Начдив выехал с первым эшелоном.

Обстановка была очень сложной, если не критической. Чтобы вырвать инициативу из рук противника, Левандовский ударами во фланг сдерживал противника, искусно использовал для обороны выгодные естественные рубежи. Враг напрягался, тщетно пытаясь опрокинуть, смять и уничтожить кубанцев, но они держались стойко: трудные бои на Тереке многому научили их. 33-я стрелковая дивизия достойно отвечала ударом на удар.

Много дней не выходила она из боя. Все попытки белых прорвать фронт оказались тщетными.