Шрифт:
Закладка:
Одно из ближайших к Першину сел носит двойное название: Савинково и Дубасово. Основателем его, конечно, был «сея обители крестьянин Савинко Дубасов», как он записан в «Книге прикладной» под 1692 годом. Таким-то образом в названии села закреплены как имя, так и фамилия его основателя.
Наряду с русской национальностью то и дело встречаются представители других: «новопостриженнои старец Герасим прозвищем Глазков (приложил) купленного своего Ваньку калмыцкого по своей души лет десяти»; «татарской породы новокрещен Петрушка Иванов»; «бухарского роду новокрещен Игнатей»; «монастырской крестьянин Андрюшка зырян»; «род Федка Кузьмина Пермитиных (из коми-пермяков)», а вот для Арамильской слободы записан «Манзовых Андрей Семенов сын» — в этой фамилии звучит название народности манси!
* * *
Какое же разнообразие предметов, которые жертвовались в монастырь! Просматриваешь эти записи, и так и подмывает чуть не подряд привести их для иллюстрации и материалов, и сочности языка, каким они сделаны.
«…Онисим Кондратьев сын Переладов вклад быка цена быку полтора рубля да хлеба восемь четвертей ржи осмипудных да овса».
«…приложил… гулящей человек Яренсково городка Иосия Алексеев сын по душе своей полчетверта рубля денег отданы ему назад денги и ушел он к себе восвояси».
«…приложил Огапко Огафонов две коровы да теленочка по своей души».
«…приложил… Пышминские слободы Ощепковы Аверкий Иванов Малетин лошадь коурую трех трав… котел в два ведра…»
«…приложил… Катайского острогу беломестной казак Андрей Трофимов пищаль гладкую… Минька Трифонов… пуд железа».
«…приложила… посестрея Виссарионова холста толстова 29 аршин да полог да сукна белова 19 аршин».
«…приложил… Софейской сын Вельской Матфей Иванов Карташев з братом… два аршина собьюри с серебром и золотом цена десять рублей… и на жертвенник в память поминальную а той собьюри аршин слишком издержано сошиты ризы серебряной цветы камчатые и каких положены в оплечье а остаток положено в книгохранилище».
«…Катайского острогу крестьянин Фролко Моисеев приложил… сукна чернова простова и нетоптанова 10 аршин да… алтын денег…»
«…приложила… Масленские слободы подьячево жена Алексея Михайлова Ильиных Феодосия Гаврилова дочь пристеж жемчужную мускую…»
«…приложил… Пышминские слободы пашенной крестьянин Семеон Титов две лошади да три коровы да меденик да одеяло овчинное… к прикладу ево две лошади мерин гнед кобыла вгнеде мухорта двоих трав».
«…приложил… Ощепковские слободы оброчной крестьянин Иван Федоров сын Кипрюшкин жеребца трех трав шерстию гнед правое ухо разрезано и половина отрезана грива на правую сторону на леву отмет…».
«…великий господин преосвященнейший Корнилий митрополит Сибирский и Тобольский приложил… книгу потребник иноческий в десть печать московская да книгу минею общую в полдесть печать московская ж надвое переплетена и в синодик родители его написаны».
Эти извлечения сделаны из первой сотни записей, а ведь всего их в «Книге» 1315. Это благодатный материал для историка материального быта.
* * *
«Книга» эта сейчас более или менее доступна краеведам для наведения необходимых справок. По доставке ее в 1921 году в Шадринск она была скопирована, каждая запись на отдельную карточку, затем мной составлены именные указатели вкладчиков, в том числе по каждому селению на отдельных карточках.
В конце 1950-х или в начале 1960-х годов «Книгу» зафотографировали по листам в натуральную величину. Один экземпляр фотокопий и оба указателя хранятся в Уральском архиве литературы и искусства, а подлинник — в фонде Далматова монастыря в Шадринском государственном архиве.
ПОТАЕННЫЙ СБОРНИК
Имя Льва Николаевича Толстого как выдающегося писателя сначала было известно лишь узкому кругу русского общества, но постепенно оно стало известно и грамотеям из крестьян и рабочих. В конце прошлого столетия этому содействовали издательства «Посредник» и И. Д. Сытина, выпускавшие по дешевке произведения великого писателя. А к началу нашего века имя Толстого становится известным даже среди неграмотных людей. Недаром в эти годы на Среднем Урале можно было услышать частушку:
Чайник новый,
Чай густой,
Много пишет
Лев Толстой.
К Толстому тянутся люди, ищущие смысл жизни или путей к социальной справедливости. Люди то пишут, то лично отправляются к писателю, стремясь увидать его то в Ясной Поляне, то в Москве на дому в Хамовниках. К числу таких правдоискателей относился, кстати, и наш земляк, алапаевец Г. А. Булычев, писавший Толстому.
Вот любопытная тема для литературных следопытов — выявление уральцев, обращавшихся к Толстому. Несомненно, они были и, возможно, кое у кого из их наследников сохранились письма-ответы Льва Николаевича.
Поскольку правдоискательские сочинения Льва Толстого были запрещены царской цензурой, то они, равно как и сатирические отклики на преследование Толстого со стороны полиции и православного духовенства, ходили по рукам в многочисленных списках. Один из таких рукописных сборников запрещенных произведений был составлен в начале 1900-х годов воспитательницей Екатеринбургского женского епархиального училища Варварой Николаевной Боголеповой. От нее, как от родственницы, он перешел в мое собрание.
Изрядно потрепанная толстая тетрадь в клеенчатых корочках. К ее 180 страницам приложены еще вкладные листы, так что всего в тетради 204 страницы. Исписаны они беглым женским почерком, а что здесь написано, «о том следуют пункты», как встарь писалось в казенных бумагах.
Начинается эта тетрадь стихотворением — сатирой на отлучение святейшим Синодом от православной церкви Льва Толстого.
«Определение» об этом отлучении состоялось 20—22 февраля 1901 года и было напечатано в официальном органе Синода «Церковные ведомости». Все газеты России немедленно перепечатали его. Царские власти тотчас же спохватились, увидев, что Синод поступил слишком глупо, и Главное управление по делам печати распоряжением за № 1576 запрещает появление в печати «сведений и статей», относящихся к «определению» Синода.
На первый взгляд, вмешательство светской власти в дела церковные кажется очень странным. Но надо знать, что синодская глупость вызвала целую бурю насмешек, протестов и демонстраций не только в России, но и во всем цивилизованном мире. Одним словом, Синод сел в такую калошу, что трудно и сказать.
Неизвестно, кто был автором стихотворения, которое стали распространять по России в подпольных литографированных листках и в рукописном виде. В одних случаях стихотворение называлось «Голуби-победители», в других — «Лев и голуби», в третьих — «Лев и ослы», в четвертых — «Сон Победоносцева». В боголеповском сборнике оно значится под тремя звездочками. Передаю его полностью:
Чем дело началось, не помню, хоть убей,
Но только семь смиренных голубей,
Узнав, что Лев блюсти не хочет их обычай,
И вздумал, — дерзость какова! —
Жить наподобье льва,
