нему и целовали его со слезами, прося последнего благословения. А он, как чадолюбивый отец, всех целовал, ко всем выказывал любовь, всем последнее благословение оставлял и сам у всех прощения просил».

Святой старец скончался в 1427 году и был похоронен к югу от алтаря деревянного еще в ту пору Успенского собора. Впоследствии на этом месте была возведена часовня, и, по словам Пахомия Логофета, многие приходили «к гробу блаженного Кирилла».

Важной частью любого жития угодника Божия является непременное перечисление чудес, которые совершил подвижник при жизни, или которые произошли уже после его праведной кончины. Исключением не стало и «Житие и подвиги преподобного отца нашего игумена Кирилла, поставившего на Белоозере преславный монастырь Пречистой Владычицы нашей Богородицы, славного Ея Успения, и в нем общежитие составившего».

Приведем лишь некоторые рассказы о чудесах, которые произошли на могиле святого.

Так, Пахомий Логофет (Серб) сообщает: «Придя в монастырь, женщина, имевшая слепой глаз, от всех тайком по заутрени пошла в гробницу, где находится гроб святого Кирилла, и начала со слезами молиться. И спустя какое-то время в молитве вдруг слышит будто сильный гром, раздавшийся от гроба блаженного Кирилла, и ей показалось, что он прошел сквозь ее уши и коснулся ее слепого глаза. И она от страха и грома упала на землю, как мертвая, и долго лежала, потрясенная происшедшим. И своей рукой она трогала слепой глаз, и, закрыв рукой здоровый глаз, проверяла, видит ли что-нибудь слепым глазом. И увидев сама, что помиловал ее Бог молитвами святого Кирилла, обрадовалась…

Сын некоего боярина Петра, по имени Василий, оказался во власти беса и потому сошел с ума. И во многих чудовищных и страшных видениях являлись ему бесы и стращали его смертью. Пришел он в монастырь блаженного Кирилла и побыл у гроба святого, а когда настала ночь, пошел и он в трапезную, надеясь там получить некоторое облегчение в страданиях. Но и там тоже много бед претерпел он от бесов: во многих различных страшных видениях они являлись ему. И тяжело от них страдая, погрузился он словно в легкий сон и как живого увидел блаженного Кирилла, пришедшего в светлых ризах. И от одного только вида святого бесы тут же пропали. Василий встал после видения и понял, что он здоров, как будто вовсе не болел, и обрадовался».

На первый взгляд эти эпизоды могут показаться вполне рядовыми, даже проходными, но при более внимательном чтении жития святого приходишь к выводу, что исцеление бесноватых, душевно больных, страдающих корчами и припадками, слепых и немотствующих, как при жизни Кирилла, так и после его смерти было едва ли не основным полем его духовного врачевания.

«Привели к святому одного человека по имени Федор, тяжело страдающего от нечистого беса».

«Некий человек по имени Афанасий был правителем волости, называемой Сяма. И случилось, что этот Афанасий заболел тяжелой болезнью: все члены его расслабились, и он совсем не мог шевельнуться».

«Пришла княгиня Карголомская, слепая, не видевшая долгое время, и попросила святого помолиться о ней».

«Однажды, с наступлением праздника святых Богоявлений, принесли в монастырь некоего одолеваемого болезнью человека».

«И когда больной лежал вне монастыря, из уст его и ноздрей текла кровавая пена… святой помолился о нем, после этого человек выздоровел от своей болезни».

Можно утверждать, что духовные и физические страдания людей преподобный Кирилл пропускал через себя, видя в каждом из недужных пострадавшего вольно или невольно от дьявольских козней и не нашедшего в себе сил справиться с ними. В большинстве случаев речь идет об осмыслении страдальцем своего недуга, об искреннем его раскаянии в нечестивых и неблаговидных делах своих, приведших в результате к болезни. Святой старец в каждом конкретном случае, становясь врачом, проникает в самые недра подсознания своего пациента, молитвой ограждает себя и больного от немыслимых страхований, «многих чудовищных и страшных видений», пережить которые и не сойти с ума от которых можно лишь имея крепкую веру, которая, по мысли преподобного Антония Великого, «возвещается от Бога».

Говоря об этом роде деятельности белозерского игумена, становится понятной (хотя бы отчасти) та сторона жизни монаха Северной Фиваиды, которую еще Отцы Древней Церкви именовали стоянием в вере, когда нет места сомневающемуся и ропщущему, и вовсе не «дикая пустыня», дремучие леса, непроходимые болота и мрачные скалы укрепляют демонов против отшельника и приходящих к нему мирян, но бесплодие и теплохладность души человеческой.

* * *

«Анна думала о монастыре, но почему-то не ждала, что увидит его, да еще так близко. Ей казалось, что монастырь находится в глубине острова, в лесном окружении, а он стоял на самом берегу, на другой от пристани стороне. Его кремль спускался к воде, лижущей подножие крепостной стены, а собор, службы и жилые постройки расположились на взлобке. Анна видела колокольню с темными немыми дырами там, где прежде благовестили колокола, храм с порушенным возглавием, длинное здание под новой железной крышей и живыми окнами, еще какие-то постройки, то ли восстановленные, то ли заново возведенные; потом открылся край двора с развешанным для просушки бельем, почему-то не снятым на ночь, с гаражом и сараями, перевернутой вверх колесами тачкой, ржавым воротом и поверженным опорным столбом», – эти строки из рассказа Ю. М. Нагибина «Терпение», опубликованного в 1987 году, человеку, в середине – конце восьмидесятых путешествующему (тогда слово паломничество еще не было в ходу) по заброшенным монастырям и храмам, говорили о многом. Другое дело, что, может быть, впервые, описывая вымышленный остров Богояр (на самом деле остров Валаам на Ладоге), Юрий Маркович нарисовал и тех, кто населял эти забытые Богом руины – «живые души, заключенные в обрубленные, искалеченные, беспомощные тела… впрочем, как оказалось, не столь уж и беспомощные».

Именно в те годы, когда поездки в белозерские пределы у автора этих строк стали регулярными, тема, затронутая Нагибиным и столь поразившая воображение, получила свое развитие. Ведь прочитать это одно, а увидеть своими глазами – совсем другое!

Революционные события ХХ столетия в России не только перевернули и разрушили многовековой быт Северной Фиваиды, но и во многом сломали сознание северного человека, которое и без того, как мы уже знаем из житий белозерских подвижников, было подвержено многим искушениям и тяготам, а посему требовало постоянного духовного врачевания и поддержки.

Старцы и монахи и были теми духовными целителями. Однако после 1917 года подобная практика духовного врачевания прекратила свое существование, она была попросту запрещена, как проявление «мелкобуржуазного и поповского мракобесия». Волна немыслимых прежде метаморфоз и пертурбаций, граничивших с безумием, накрыла Русскую Фиваиду.

Из переписки братьев Ивана Ивановича и Александра Ивановича Бриллантовых, богословов, историков, белозерских краеведов, обитателей Цыпина, что близ Ферапонтова:

«Неделю тому назад в Зайцеве умер скоропостижно, отхлестав жену вожжами, один коммунист. “Товарищи” из Кириллова устроили