Шрифт:
Закладка:
– А если я не соглашусь ни на один из вариантов? – Юлиана поджимает губы и ставит пустую чашку на поднос.
В ответ Лидия Александровна скрещивает ноги и пронзает Юлиану таким взглядом, что внутри все замерзает. Не помогает даже горячий напиток, который она только что выпила.
– Значит, ты его не любишь. И я этого так не оставлю.
Услышав неприкрытую угрозу, Юлиана отводит взгляд. А что, если Лидия Александровна права? За последние дни жизнь изменилась дичайшим образом. Не изменились ли и ее чувства к мужу?
III
С третьей попытки Лиза попадает маленьким ключом в почтовый ящик и открывает дверцу. В последние дни проверка почты превратилась в пытку. В первый раз она нашла анонимное письмо с фотографиями расчлененных тел детей. От этого зрелища ее чуть не стошнило. Во второй раз – перечисленные по пунктам зверства, которыми прославились маньяки-педофилы. В третий – детский рисунок ее семьи, вот только у детей не было голов.
Когда она показала страшные послания мужу, тот, конечно, нахмурился и оторвался от просмотра футбольного матча. Но идти с этим в полицию счел бессмысленной тратой времени.
Чья-то злая шутка…
Да, именно так он сказал. После этих слов Лизе снова захотелось подать на развод.
С другой стороны, он прав. Что сделает полиция? У нее нет ни предполагаемых врагов, ни хотя бы одной зацепки, способной привести к тому, кто взялся третировать ее семью. Непонятно даже, чего именно добивается этот «шутник».
Лиза тяжело вздыхает и вытаскивает счета за прошлый месяц. Как и ожидалось, вместе с ними лежит белый неподписанный конверт. Сердце замирает, когда она дрожащими пальцами достает оттуда короткую записку, на этот раз без фотографий и рисунков. В записке всего пара фраз, напечатанных на компьютере:
Если не хочешь потерять детей, жди указаний… И только посмей их не выполнить.
Листок выпадает из рук и планирует на лестничную площадку в ворохе счетов за коммунальные услуги. И лишь одна мысль целиком заполняет сознание: «Это только начало…»
* * *
– Давай сходим на кладбище в субботу утром? Не хочу идти туда после работы, сейчас рано темнеет.
Юлиана упирается лбом в кухонный шкафчик и лениво помешивает спагетти в кипящей воде. Наверное, надо убавить огонь? Хотя какая разница. Зальет томатной пастой и подаст блюдо под эффектным названием «спагетти болоньезе». Вроде оно так звучит…
– Юлиана, ты меня слышишь?
Она неохотно оборачивается к Илье, который сидит за столом и буравит ее взглядом. Из-за встречи с Лидией Александровной она приехала поздно, но Илья даже не поинтересовался, где она была. Видимо, мама уже поведала сыну по телефону итог их беседы. Причем в красках.
Итог… Какое громкое слово. На деле же Юлиана прошептала свекрови, что поняла ее, и молча ушла.
– Как скажешь.
Илья отводит глаза и чуть ли не утыкается носом в кружку с чаем. Он съежился и выглядит несчастным. Раньше бы Юлиана подошла и поцеловала его в макушку. А теперь только подавляет раздраженный вздох, злясь больше на себя, чем на него.
В спальне звенит ее мобильный, и она удивленно вскидывает брови. Десять вечера. Кому понадобилось звонить так поздно?
– Последи за макаронами, – бросает Юлиана.
По дуге обходит дверь в пустую комнату с рваными обоями, мысленно приказывая себе не думать о Зое.
– О нет, – сердце обрывается, когда Юлиана видит на экране неизвестный номер.
Смартфон продолжает трезвонить, и некогда любимая мелодия, сладкая, как шоколад, теперь вызывает зубную боль и ненависть.
– Кто бы ты ни был, сгинь! – шепчет Юлиана, и после этих слов мобильный замолкает.
В повисшей тишине она слышит, как шумит кровь в ушах, как бьется сердце, как Илья на кухне с кем-то говорит.
Нет.
У нее определенно нет желания завершать этот ужасный день звонком от анонима.
– Юлиана, мне надо отъехать. Звонил Зубов, требует немедленной встречи. – Расстроенный Илья появляется в дверях.
– Зубов? – Она морщится. – Тот самый важный клиент?
– Да, он платит достаточно, чтобы срываться на ночь глядя, – вздыхает Илья и быстро целует Юлиану в щеку. – Не жди меня, боюсь, буду поздно.
Она лишь кивает. В обычной жизни в голову закрались бы коварные мысли о любовнице. Но не сейчас. Сейчас она обрадовалась бы, тревожь ее настолько приземленные проблемы.
Юлиана слышит, как хлопает входная дверь, и остается в одиночестве, которое нарушается далеким бульканьем на кухне, где явно переваривались спагетти.
Дзынь…
Она вздрагивает и широко раскрытыми глазами смотрит на вновь оживший мобильный. На этот раз пришла эсэмэска. И снова с неизвестного номера.
Юлиана глубоко вздыхает и нажимает на уведомление. Маленькое сообщение, всего несколько строчек, но столько насмешки в каждом слове!
Тик-так, тик-так.
Ты совсем одна.
За дверью прошлое поджидает.
Ложись спать.
Во снах правда оживает.
Корявые стихи, написанные на скорую руку, пробирают до дрожи. Со злости Юлиана набирает номер, но в ответ слышит знакомое: абонент недоступен.
Ложиться спать в таком состоянии? Она смотрит на пустую кровать, поверх которой валяется скомканное покрывало. Скорее всего, сегодня ее вновь ждет бессонная ночь. Интересно, как долго Юлиана протянет в таком режиме?
* * *
Он перебирает порезанные сим-карты, затем осторожно складывает их стопочкой посредине стола. Маленькая настольная лампа освещает небольшой круг, свет падает на еще не активированные симки, которые он с легкостью купил в метро. И на руки – худосочные, с длинными кривыми пальцами, похожими на старые ветви дерева. Только в маленьком ореоле света кажется, что это и есть жизнь, а все, что за ним – тьма. И его это вполне устраивает.
Он берет в руки старый кнопочный мобильный – мощнейшее психологическое оружие. Как хорошо, что у него уже есть готовый план и не приходится ломать голову над тем, что делать дальше. И в то же время он получает огромное удовольствие, издеваясь над великим психотерапевтом.
Кривая усмешка искажает губы, и пальцы тянутся к выключателю лампы. На сегодня хватит.
Щелк.
И маленький кусочек света гаснет. Тьма накрывает с головой.
* * *
Алла заглядывает Валентину через плечо, стараясь уловить смысл текста книги, которую он сейчас читает. Но судя по названию и по отрывкам, которые удается ухватить, это ей не по силам. Они же только что занимались любовью, а теперь Валентин вновь уплыл в дебри философии.
Она поправляет махровое полотенце, которое норовит сползти с тяжелой груди, и встряхивает
