— Это точно не рак? Может, мне еще маммографию сделать? — уточнила женщина.

— Сколько вам лет?

— Тридцать семь.

— В семье случаи рака молочной железы были?

— Нет.

— Тогда не нужно. Для маммографии вы молодая.

— Хоть для чего-то я молодая, — рассмеялась пациентка и бросила заинтересованный взгляд на Парамонова.

Тот, конечно же, заметил внимание к своей персоне.

— Сейчас Игорь Петрович напишет вам заключение своим прекрасным разборчивым почерком, и можете ехать домой.

— Ого, обычно врачи строчат непонятными крючками.

— Я очень разборчив и в жизни, и особенно в женщинах, поэтому и почерк такой! — сымпровизировал Парамонов.

— С вами, наверное, сложно иметь отношения, — подытожила дама, подсев на стульчик рядом.

— Совсем нет, — ответил коллега. — Вы одобряете статью Закона о здравоохранении «Согласие на оказание медицинской помощи», и я начинаю в вас разбираться. Профессионально.

— Вы еще скажите, что во время кесарева разбираете матрешку «мать-плод», — добавила я и решила покинуть эту компанию. — Ответственный дежурный вам больше не нужен, пойду дальше.

— Доктор! — крикнула мне вдогонку женщина. — Спасибо вам за неравнодушие!

— Приходите к нам еще! С хорошими новостями.

В сестринской слышалась какая-то возня, заглянула туда. Санитарки с акушерками заворачивали в цветную бумагу какую-то коробку.

— Что вы делаете? Поделитесь со мной! — попросила я.

— У мужа Вики, акушерки, сегодня день рождения. Мы по ее просьбе купили этот подарок, так она заставила нас его упаковывать. Рабовладелица! — ответила одна из них.

— А сама что?

— Раздает по телефону команды родственникам относительно организации праздничного ужина, — ответила другая.

— Ничего себе… Он же с нее пылинки сдувает. Вика, Вика… На работу, с работы возит, еду готовит, подарки дарит, дочкой занимается, а она вот как. Сюзерен и вассал. Интересные семейные отношения, — брякнула я.

— Главное, чтобы жили вместе, разводов сейчас чересчур много. А там неважно, кто они, сюзерен и вассал или крокодил Гена с Чебурашкой, — бросила санитарка.

— И то правда, — согласились с ней остальные.

Глава 6

Раздался телефонный звонок. Ольга Олеговна.

— Ирина Павловна, вы мне нужны. В патологии женщина с плохими анализами хочет прямо сейчас выписаться домой.

— А что у нее не так?

— Высокие печеночные ферменты.

— Давление какое?

— Нормальное.

— А общий анализ мочи?

— Хороший, уровень тромбоцитов тоже.

— Иду.

В смотровом кабинете сидела девушка с красными от слез глазами.

— Доброе утро! Что у вас случилось? Почему плачете?

— Мне срочно нужно домой. Там неприятности.

— Действительно все серьезно? — участливо спросила я.

— Да, очень.

Я просмотрела историю.

— Хорошо, давайте разъясним ситуацию. У вас есть изменения в биохимическом анализе крови, которые требуют уточнения диагноза. Если вы выписываетесь, то получаете домашнее задание — пройти дополнительное обследование, естественно, под контролем врача женской консультации. Я считаю, чтобы правильно лечить, диагнозы нужно ставить, а не придумывать. Согласны со мной? — как можно спокойнее произнесла я.

— Да. Обещаю выполнить все ваши назначения. Можно идти собираться? — засуетилась пациентка.

— Подождите минуту. Также вам нужно продолжить прием препаратов. Ольга Олеговна сейчас оформит эпикриз и выпишет нужные рецепты.

— Конечно, только печать свою закапаю, а то высохла, — пошутила коллега.

— Теперь, кажется все. Может быть, у вас есть какие-нибудь к нам вопросы? — подытожила я.

— Нет, нет, что вы.

— Тогда можете собираться и обязательно дождитесь документов. До свидания.

— До свидания. Спасибо!

Ольга Олеговна приобняла меня за плечи: «У меня с ней не получалось так премило поговорить. Благодарю, друг, за помощь!»

— Не за что. Знаешь, один из вариантов происхождения слова «друг» означает добиваться. Мы тут своего не добились. Поэтому в этой ситуации я для тебя оказалась скорее товарищем.

— Почему товарищем?

— Потому что я пришла к тебе со своим товаром — знаниями и умениями. А ты ими воспользовалась. Ладно, это так. Лирическое отступление. Приходи на обед в родовое. У Парамонова день рождения, а он от безысходности проводит его на работе. Нужно поддержать.

— Конечно, приду! И все равно не могу успокоиться! Эта беременная… ну куда она уходит?

— Пусть что хочет, то и делает. А если серьезно, это для меня, тебя, других сотрудников здесь настоящий дом, для некоторых — единственная семья, а для пациентов это место вынужденного пребывания, где им неуютно, а то и страшно, из которого они стараются любыми способами выбраться на свободу. К сожалению, мы не оправдываем их надежды на лечение одним прикосновением или двумя-тремя, а мучаем уколами и капельницами.

— Ну не скажи. Вот, например, раньше на Новый год мы спокойно выписывали из роддома почти всех пациенток. Пару лет назад в патологии задержалась только одна, и то потому, что рассорилась с мужем. Кстати, пришлось с ней пить компот под бой курантов. Сейчас остаются практически все. Или праздники перестали быть праздниками, или стало более осмысленным отношение к беременности — одно из двух.

Тут окликнула акушерка с поста: «Ирина Павловна! Вы здесь? Вам трезвонят из приемного покоя, спуститесь, пожалуйста!»

Я снова пошла вниз.

На стульчике сидела молодая женщина, похожая на шарик, в туго облегающем платье в клеточку, с большими карими глазами и едва заметными усиками над верхней губой.

— Добрый день, что у вас произошло? — спросила я.

— Добрый. Задержка два месяца, — ответила она низким голосом.

Я стала собирать анамнез. Выяснилось, что такая ситуация для нее не впервой.

— Вы у какого-нибудь врача наблюдаетесь, может быть, уже проходили обследование? — продолжала интересоваться я.

— Да, я стреляный воробей. Стою на учете у эндокринолога, — засмеялась пациентка.

— А с каким диагнозом?

— Не помню, в нем четыре буквы.

— СПКЯ? — подсказала я.

— Точно!

— Скажите, вы случайно не бухгалтером работаете?

— Да, а как вы угадали? — удивилась женщина.

— Просто вы диагноз запомнили цифрами, а не буквами, — объяснила я.

Мы выполнили пациентке УЗИ, я расписала лечение и отпустила ее домой.

— Спасибо, что не отказали в консультации! — сказала она, уходя. — Я думала, что прогоните, а вы мало того что приняли, так еще и настроение подняли!

— А приходите к нам снова, — проговорил ей вслед Парамонов. — Мы будем вас ждать, начинаем это делать уже сейчас!

К нам подошла Анна Антоновна Копылова, маленькая симпатичная аккуратненькая акушерка. Ей в жизни не особо повезло, к своим сорока она ни разу не была замужем, детей тоже не было. Ничего о ее личной жизни никто не знал.

На худеньком лице женщины практически всегда было одно и то же выражение абсолютной непроницаемости — лучшая профилактика некорректных расспросов и подрыва с трудом достигнутого внутреннего равновесия.

Что тут сказать? Маска — неоднозначный символ лицемерия. Это интеллигентный способ на время избавиться от окружающих, перестав быть узнаваемым. А ведь кто-то