Шрифт:
Закладка:
— Точно, — вздохнула Любовь Юрьевна и вытерла слезы.
Вдруг я увидела, как в отделение вошла Александра Владимировна Головлева, клинический ординатор, умная, талантливая, трудолюбивая, решительная. Мама маленькой девочки, которую она растила одна. Знаю, что недавний развод дался ей нелегко, но не сломал ее ни как человека, ни как женщину.
Имея яркую внешность, привлекающую мужчин, она сделала ставку на профессию. Отношения, я так понимаю, ей сейчас не особо нужны, хотя… Чужая душа — потемки, кто знает, что происходит там, за закрытой дверью.
Лицо Головлевой сразу привлекает взгляд. Его нельзя не выделить из множества других. Славянские черты, тонкий нос, красивые губы, но главное — глаза. Глубокие, завораживающие, неповторимые. Достаточно один раз посмотреть, чтобы не забыть никогда. Они излучают неповторимую энергию, согревающую душу и сердце. Понятно, если ее взгляд так влияет на женщин то, что происходит с мужчинами!
— Ирина Петровна, доброе утро! Явилась в полной готовности вам помогать, располагайте мной.
— Доброе утро! Ты оставила свою крошечную доченьку только лишь для того, чтобы прийти на работу в субботу? Мне хочется прогнать тебя домой!
— Она сейчас с моими родителями, не думаю, что этой плохой вариант. Вы же знаете, я недавно развелась с мужем. Нужно учиться, чтобы зарабатывать. Без денег никак!
— Это единственный вариант решения проблемы?
— Сейчас — да. Я разочаровалась в мужчинах. Не доверяю им от слова совсем. Стала сама себе поддержкой и опорой. Так, оказывается, надежнее.
— Прости, почему вы развелись? — неожиданно для себя спросила я.
— Из-за его патологической ревности. Это тяжело — непрерывная слежка, постоянные звонки, проверки. Нервы, как струны, рвал. Бесконечное: «Ты меня любишь?» — и требование в ответ: «Да! Ты самый лучший, ты самый любимый!» Здоровый мужик, а погладь по головке и поставь градусник в ротик.
— А почему все еще носишь обручальное кольцо?
— Наверное, так говорю «нет» ненужным связям.
— Александра, не сомневаюсь, что пройдет совсем немного времени, и ты встретишь достойного человека. Я же вижу, как вокруг тебя вьются поклонники. Караулят, ждут после работы с цветами.
— И что с того? Все начинается почти одинаково. Главное, что происходит потом, когда спадает накал страсти.
— А что не получается?
— Не получается искренне поверить в серьезность намерений… В долгую перспективу. В надежность обещаний. Пробовать уже не хочется. Жалко времени и нервов. Хочется подарка судьбы. Хочется, чтобы екнуло, — вот он, мой единственный.
— Я рада твоему пониманию, что спинка стула не может и не должна быть единственной опорой в жизни. Привычка все решать самостоятельно ведет к одиночеству.
— Знаю, тем не менее, очень хочу состояться как врач.
— Все будет хорошо. Ты сейчас как прекрасная роза без шипов. Боишься полностью раскрыться, чтобы не погибнуть в безжалостном мире. Не переживай, придет время, теплое солнце тебя согреет, и ты примешь его ласку с радостью.
— Спасибо. Можно с вами на обход?
— Конечно, будешь докладывать мне истории.
— А вот бабушка говорила, что замуж надо выходить по расчету, — встряла Любовь Юрьевна. — Шальная любовь обречена. Нужно трезвым взглядом смотреть на человека и понимать, сможешь ли ты прожить с ним всю жизнь, смирившись с недостатками. Страсть закрывает глаза и лишает разума. Но! Когда я встретила своего мужа, то забыла про это наставление.
— Если бы не было страсти, закончились бы люди, — высказала я свое мнение. — Рациональное мышление не такое уж и интересное. К словам нужна музыка, только тогда появляется песня. Эмоции, порыв, влечение — это музыка.
— Бабушка хотела для меня зрелых чувств, а я всю жизнь живу с мужем как на вулкане, — продолжила Любовь Юрьевна.
— Зрелые чувства — чистой воды приспособление. Люди не любят друг друга, а подстраиваются. Так тоже можно жить. Каждый волен выбирать свое, — возразила я и обратилась к Александре. — Мечтай, создавай себе программу. И Бог в помощь!
Невыносимо мне с тобою быть в разлуке,
И даже сон я принимаю за врага.
Не слышу голос твой и мучаюсь от скуки —
В неосязаемых мирах ты далека.
Не отпущу тебя в просторы мирозданья,
И если жизнь захочет счастье отобрать —
Я подарю тебе ритм сердца на прощанье,
Но до последнего мгновенья буду ждать…
Людмила Юрьевна собрала документы, и наша процессия двинулась по палатам.
— Доброе утро! Показываем животики. Если есть вопросы, задавайте.
Я уже много лет говорю эту заученную фразу, хотя точно знаю, что на обходе вопросов обычно не бывает. Они появляются после того, как за врачом закрывается дверь, и чаще всего задаются тому, кто всегда рядом, на посту, в процедурном и смотровом кабинетах — акушеркам. Или соседкам по палате, особенно если те много раз рожали и знают все нюансы послеродового периода.
Редко, но встречаются пациентки, которые ведут в блокнотах или тетрадях записки якобы ничего не понимающих мам, а потом с пристрастием проводят дознание, пытаясь установить факт преступной некомпетентности врача.
Уставшие женщины бывают невнимательны, многое забывают, в том числе и имя палатного доктора, будь он обвешен с ног до головы табличками. При расспросах к таким, как всегда, никто не заходил, ничего не объяснял и не показывал. Устраивать очную ставку с персоналом бесполезно — они все отрицают и никого не признают. Здесь рецепт один — терпение и бесконечные переговоры.
Помню один анекдотический случай. На утреннем обходе заведующая стала что-то выспрашивать у родильницы про гигиену. Та ничего толком не могла объяснить.
— Так, кто у вас лечащий врач? — поинтересовалась руководительница.
— Не помню, женщина какая-то, — засомневалась пациентка.
Тут в палату буквально влетел наш местный Казанова — лысый, брутальный, эффектный доктор Петр Иванович.
— Доброе утро! Простите за опоздание, на УЗИ задержался.
— Вы вчера здесь делали обход? — строго спросила заведующая.
— Конечно, и вчера, и позавчера. Это моя палата. Смотрите, и дневники написаны моей рукой.
Смеяться было неудобно. Злиться бесполезно. Зноя такие особенности послеродовых пациенток, ты стараешься не только проговаривать нужное для них,
