счету, острой нужды в этом не было. Наш уровень действительно позволял за несколько дней вытащить произведение с нуля до вполне приемлемого уровня. Но мы сошлись еще и в том, что оба были адовыми перфекционистами, поэтому «вполне приемлемый уровень» нас не устраивал. Шлифовали, полировали, как будто предстоял международный конкурс, а не рядовой концерт, причем даже не плановый или абонементный, а спонтанный. Такие собирали в пожарном порядке, чтобы заткнуть дыру в расписании, если что-то вдруг отменялось.

А еще нам просто нравилось играть вдвоем. Дуэт – такое дело, что идет далеко не со всеми. С кем я только не играл, начиная с первого класса музыкалки. Больше, конечно, с фортепиано, с мамой, но и других хватало. Разные люди, разные инструменты. С кем-то было легко, с кем-то – просто каторга. Лучше всех, конечно, с Олей. Но оказалось, что и с Ирой не хуже.

Нет, не так. Не лучше или хуже – по-другому. Хорошо, легко, но иначе. Она сама была совсем другой.

После репетиции мы шли куда-нибудь обедать или ужинать, смотря во сколько заканчивали. В компании Лоренцо, разумеется. Я поймал себя на том, что начал думать о нем в мужском роде: не «скрипка» - она, а он – Лоренцо. Как будто тоже подружился с ним. А потом произошло кое-что подтолкнувшее нас еще на один шажок ближе.

Мы болтали о чем-то музыкальном, когда у меня в телефоне пискнул видеозвонок. Ставить скайп в телефон я не стал, и Анюта, не достучавшись в комп, звонила по воцапу.

- Солнце, если тебе просто поболтать, то мне сейчас не совсем удобно. Давай из дома перезвоню через часик?

Она согласилась и отключилась, а Ира спросила:

- Это твоя?..

Тут она запнулась, и я ее понял, потому что сам затруднялся дать определение. Как вообще называть женщину, с которой встречаешься? Девушка? Подруга?

- Дочь.

- У тебя есть дочь? Большая?

- Шестнадцать будет.

- Ого! – Ира вытаращила глаза. - Во сколько же ты женился?

- В двадцать.

- А развелся?

- В двадцать восемь.

- И кто от кого ушел, если не секрет?

Странно, я очень не любил это обсуждать, и если кто-то пытался спрашивать, обычно обрывал с разной степенью резкости. Но Ире вдруг почему-то захотелось рассказать. Может, потому, что мы в какой-то степени были товарищами по несчастью?

- Жена от меня. Встретила другого. Вышла замуж, уехала с ним в Австрию.

- Вот как… - ее лицо стало словно армированным: резко проступили скулы и челюсти. – А дочь?

- С ними живет.

- Ну хоть не бросила.

Это прозвучало с такой горечью, что мне стало не по себе. Да еще и глаза подозрительно заблестели.

- Ир? – я осторожно коснулся ее руки.

- А, не обращай внимания, - она улыбнулась криво. – Маленький триггер. Столько лет прошло, а все равно коротит. Моя маменька тоже… встретила другого. И уехала с ним. В Канаду. Только я ей была не нужна, оставила с отцом. Да и хорошо, что так. Ладно, это просто минутка душевного стриптиза. Проехали. Лучше расскажи про дочку. Как ее зовут?

- Аня.

Я открыл в телефоне фотографию, показал Ире.

- Красивая, - и эта улыбка уже была не кривой, а вполне искренней. – На тебя похожа.

Я рассказывал про Аньку – что она тоже играет на скрипке, собирается учиться в Королевской Академии музыки в Лондоне. И что на прошлый день рождения я подарил ей щенка бассета, о котором она мечтала.

- Назвала его Филиппом. Тоже Фил, так что мы с ним тезки.

- Скучаешь?

- Конечно, - вздохнул я. – Раньше ездил к ней два-три раза в год, и они приезжали. Сейчас все стало сложно. Больше по скайпу.

- Да, жаль, конечно. Только и остается надеяться, что со временем наладится.

- Может быть. Но как раньше уже не будет.

- В каком смысле? – уточнила Ира.

- Да во всех. Мир изменился, люди изменились. Все изменилось.

- Это да.

Мы перескочили на эту тему, и далеко не сразу я спохватился, что обещал Анюте перезвонить через час, а до дома еще надо было добраться.

Что касается общих репетиций, Марков меня демонстративно игнорировал. Я прекрасно понимал, что как член этого коллектива подписал себе смертный приговор. В тот же день, когда виолончелистка, на место которой меня взяли, вернется из декрета, я пойду на выход. Даже если буду играть как бог. А может, найдется какой-нибудь повод, чтобы выставить меня и пораньше.

Так уж совпало, что сборник наш проходил в одно время с репетицией. И Марков накануне не упустил удовольствия попинать нас. По поводу нарушений трудовой дисциплины. Ира только плечами пожала, а я уже открыл рот, чтобы послать его… к организаторам концерта, но Карташов дернул за рукав.

Вот тут он оказался прав, и рот я оперативно захлопнул. Потому что это была чистейшей воды провокация, на которую я почти повелся. В итоге наше молчание разозлило Маркова так, что он весь пошел пятнами и выкатился, ни с кем не попрощавшись.

На концерте Ира выступала в первом отделении, я во втором. Со среднестатистическим успехом. То есть похлопали, но не больше, чем другим. Зато Монти прошел на ура. Даже пришлось сыграть еще раз на бис. Не зря мучились.

- Ну что, посидим где-нибудь? – предложил я, когда мы вышли на улицу. – Надо же это дело отметить.

Ира играла на казенной скрипке, которую сдала в сейф. Чехлы с концертными костюмами могли полежать в машине. Виолончель я, конечно, старался не оставлять, но готов был рискнуть.

- Не, Фил, - отказалась Ира. – Я устала, как собака. А завтра снова с утра. И концерт вечером. Просто отвези меня домой, ладно?

- Вот как? – прилетело из-за спины. – Просто домой?

Глава 23

Он стоял в тени. Если бы промолчал, прошли бы мимо и не заметили. Но как же он мог промолчать? Хотя я на его месте тоже вряд ли удержался бы. Прозвучало довольно двусмысленно, если не знать подоплеки. Доказывай теперь, что ничего такого не было и нет.

Но, собственно, с какой стати?

- Антон, моральное право задавать подобные вопросы ты утратил в тот момент, когда забрался на Борцову, - спокойно ответила Ира. – Мы разводимся, если ты не забыл.

- Но пока еще не