А теперь следите за моей мыслью.

Настоящие пожарные и настоящая полиция. Что их интересует? Конечно, фальшивый пожар! С настоящими актерами, такими, как Виктор Лану, Жан-Пьер Даррас или я.

А фальшивых пожарных, фальшивую полицию интересует что? Конечно же, настоящий пожар! С настоящим драматическим напряжением, может быть, с ранеными, но настоящими, с настоящими кровотечениями, а не понарошку!

Тогда фальшивые пожарные — наши пожарные — пересекают двор и идут смотреть на настоящий пожар, а настоящие пожарные — прибывшие пожарные, — едва прибыв на место бедствия, пересекают двор в обратном направлении, чтобы посмотреть на фальшивый пожар с настоящими актерами.

И вот уже наши ассистенты бегают по двору, пытаясь вернуть на место толпы статистов, а капитан пожарной службы приходит к нам забрать своих зевак-пожарных, которые просят автографы возле фальшивого огня. Ассистенты впадают в панику.

— Эй ты, живо, тебя ждут дубль снимать, и тебя тоже! Да вы совсем сдурели, черт вас побери!

— Но мы пожарные парижской муниципальной службы!

— Ой, простите…

И капитан тоже:

— Что вы тут делаете! Быстро по местам!

— Да я статист, а не пожарный!

И наступила анархия! Хаос! Настоящий пожар, фальшивый пожар — поди разберись. Особенно в съемочном павильоне, где фантазия и вымысел смешались с реальностью.

Дело окончательно запуталось, когда настоящий пожарный получил ожог при попытке спасти фальшивого пожарного, боровшегося с нашим фальшивым огнем. А фальшивый огонь, кстати говоря, обжигает не хуже настоящего!

В разгар всеобщей паники Ури, несмотря ни на что упорно продолжавший съемку, все же был вынужден вызвать медслужбу.

И вот он громко кричит и вызывает помощь для настоящих доблестных жертв фальшивого огня.

Немедленно, словно заслышав «голос хозяина», вскочили наши фальшивые медики, вне себя от счастья, что наконец-то попадут в кадр. Они выбежали на съемочную площадку и неловко смешались с настоящей медслужбой, которая уже явилась немедленно оказывать помощь пострадавшим. А те, в свою очередь, уже не понимали, кому жаловаться, и только после долгих разъяснений наши фальшивые медбратья поняли, что им дают от ворот поворот. И тут же настоящие медики обнаружили, что у них нет носилок, потому что они оставили их во втором павильоне — в том, где горело. Тогда, значит, наши фальшивые санитары возвращаются назад и одалживают бутафорские носилки настоящим медикам, и те оттаскивают наших настоящих погорельцев от фальшивого огня — в медпункт.

— В конце концов, самой судьбой предназначено, чтоб мы дополняли друг друга, — сказал мне капитан пожарной службы, с которым я ушел пить пиво с настоящей пеной в настоящее студийное кафе. — Вы, актеры, горите на костре искусства, а мы следим, чтобы не занялось вокруг.

— Ну, не всегда, — сказал я. — Бывают такие актеры, что все вокруг само собой затухает.

— Подумаешь! А у нас, среди пожарных, полно любителей что-нибудь запалить.

И на фоне всеобщей паники он пустился в рассуждения о том, что есть истина и что есть ложь.

Вид у него был не слишком озабоченный. Он, видимо, уже всякого насмотрелся. Обыкновенная жизнь пожарного ежедневно раздвигает границы вероятного, и потому он жаждал найти крупицу истины где-то в иных сферах. Например, распивая пиво с незнакомым человеком… Даже если тот довольно известен.

Допив последний глоток, я проводил его взглядом. Я с волнением смотрел, как его силуэт скрывается вдали: неведомый усатый путник вразвалочку шел сквозь невыносимый грохот, царящий вокруг.

Следя за ним глазами, я подумал, что, может быть, он и прав. Чем плохо поразмышлять над тем, где истина и где ложь, прежде чем нырнуть в мирскую суету? Но кто тем временем будет пожар тушить? Надуманная проблема…

Что-то в этом роде хотел сообщить мне и бармен, у которого были свои заботы.

— А за пиво кто платить будет?

И тогда в отместку за то, что он прервал мои размышления, я порылся в карманах, где была куча всякого реквизита…

…и с улыбкой настоящего жулика вручил ему поддельную банкноту.

Глава XVI. И хмель нам голову кружит

Некоторые из моих знакомых прыгали через резиночку, кто-то стремился побить рекорд скорости, а кое-кто штурмовал непролазные джунгли. Я снимался в кино с Жераром Депардье.

Да… Это тоже экстремальный вид спорта.

С Депардье надо не спускать глаз, следить, как за молоком на плите — за молоком в переносном смысле. Познакомившись с ним, начинаешь задумываться: а что же ему в детстве наливали в бутылочку?

Конечно, это не человек, а фейерверк, но, между нами говоря, основной его цвет — красное полусухое.

Говорят, для винодела это нормально, но он все-таки не совсем нормальный винодел. Нормальный сначала посадит, потом польет, а Жерар сначала зальет, а потом сядет — за езду в пьяном виде на мотоцикле.

Словом, глаз с него спускать нельзя.

Как-то раз лежим мы с ним под машиной…

Нет, это было не наутро после буйно проведенной ночи, так надо было по фильму «Беглецы».

Мы лежали под машиной, потому что я только что ограбил банк, нас окружила полиция, я держу Жерара под дулом пистолета и после перестрелки начинаю переговоры с комиссаром полиции:

— Я требую машину, и немедленно.

Мы спокойно ждем, пока выставят камеру. Спокойно потому, что план крупный, неподвижный, реплика одна, особых неприятностей не предвидится…

И тут Жерар заговаривает со мной про мою баржу:

— А какая у тебя баржа?

— Баржа…

— Ведь ты живешь на барже?

— Да, на барже.

— И здорово жить на барже?

— Ну да, иначе я б не жил на барже.

«Мотор! Работаем…» Со всех сторон стрельба, мелкие перебежки, пулеметные очереди, стук пуль о машину, пробитые шины сдуваются, и тут я ору:

— Я требую баржу, и немедленно!

— Стоп!

Я уверен, что этот негодяй все сделал нарочно. Он обожал сбивать меня с толку, а сбить меня — дело нетрудное. А тут еще он лежал под дулом моего пистолета. Я думал, мне ничто не угрожает.

Естественно, тут же прибегает разъяренный Вебер. Он всегда и во всем стремится к совершенству. Вебер — это аккуратист, подвижник, жрец. И речи нет о том, чтоб звук наложить потом, значит, все придется переснимать. После того как организуют новую перестрелку.

Жерар мне говорит:

— Ты повнимательней! Говори не «баржа», а «машина». Только не перепутай, говори «машина», а не «баржа»…

Заботливый такой, внимательный — вот негодяй!

— Давай повтори: машина…

— Машина.

— Правильно. А не баржа.

— Нет, не баржа.

Мотор, пулемет, пули, опять колеса взрываются, машина оседает, и я ору:

— Я требую маржу, и набедренно!

— Стоп!

Вебер