страшно. Мне принесли ужин. Самый обычный ужин, с учетом всех моих хворей: тщательно скалькулированы аминокислоты, витамины и минеральные вещества. А мне вдруг захотелось свиную отбивную с жаренной картошкой и хорошо прожаренный стейк форели. Медсестра озадачена:

- Это же вредно даже для здорового человека, а уж в вашем состоянии!

- Да, вы правы. Только не учли такой мелочи, что я лег сюда не на лечение и профилактику, а на эвтаназию. Впрочем, ладно. Стейк сейчас тоже не имеет значения.

Завтра, когда Грейси придет за мной, посвежевшим после "интенсивной профилактики", с этой кровати встанет мой двойник, мой клон Эдвин Остин, будь он проклят.

Сколько готовил себя к этому, сколько раз прокручивал сцену в мозгу, а оказался так малодушен. Надо просто представить, что мне ввели самый обычный наркоз перед самой что ни на есть стандартной, обыденной операцией. Так это и есть обыденная, рутинная процедура! Получается, в смерти нет ни загадки, ни таинства. Боже, как жаль! Как неимоверно, невыносимо жаль...

2.

Всё понимаю и очень стараюсь, но... Чувствую себя, как... как кто? Как самозванец? Как вор? Занял чужое место, принимаю предназначенные не мне любовь и нежность. В конце концов, распоряжаюсь совсем не своими деньгами. Очень хочу себя убедить, что я это он. Иногда почти удается. Но он на моем месте не стал бы пережевывать все эти свои угрызения нечистой, смущенной совести. Или это я в силу ситуации хочу о нем думать хуже, чем он есть? А это не слишком-то правильное выражение "пережевывать угрызения" - его острота и только его. Он мне ее не озвучивал, но я чувствую, что она у меня от него. Только мне вообще не до острот теперь. Кажется, я уже понимаю, почему Эдвин так любил Грейси. Но я-то ее не люблю! Получается, лицемерю. Пусть и во имя милосердия и добра. Это мой долг. Но с каким трудом я порой сдерживаюсь, чтобы не сделать что-нибудь назло долгу ли, Эдвину. Сдерживаю натуру Эдвина? Свою собственную? Скорее всего, обе. Мне действительно лучше бы стать Эдвином Остином. Спокойнее будет и проще. Боже, как меня уже тошнит от всех этих парадоксов!

Грейси. Ее доброта и мягкость, ее голос и смех. А что, если я не могу влюбиться во всё это только лишь потому, что нас с ней соединил обман? Потому, что меня поставили перед фактом здесь, не оставили выбора, намека на выбор? Надо подняться над этим. Легко, конечно, сказать. Но Грейси-то ни в чем не виновата! Она сейчас счастлива и в тоже самое время она жертва.

И вечно она забывает, где оставила свой выключенный мобильник (Эдвин говорил, что у нее с самой юности так). Мы долго ищем его по всему дому. Эдвина это умиляло, меня раздражает. И зачем ей вообще мобильник, если ей никто никогда не звонит?

Я стараюсь как можно больше времени проводить на работе. Грейси должна знать, что я, как всегда, руковожу компанией. На работе мне проще, с Грейси же я, как сапер на минном поле, пусть даже мины существуют главным образом в моем воображении. На самом деле в компании всем заправляет Кристофер Коллинс (партнер Эдвина с самого основания компании), но Грейси и миру не надо об этом знать. Я к этому времени сумел во всём разобраться и стал помощником, советником Коллинса (тем более, что я знаю клонирование "изнутри", а он нет), помогаю ему плодить таких вот, как я. Может, стоит взорвать всю эту фабрику по производству надежд и несчастий? Я пока что не знаю. Тем более, что "фабрика" претендует на то, что производит "победу над смертью".

Коллинс поначалу опасался, не взыграет ли во мне Эдвин Остин, то есть не начну ли я оттеснять его от реального руководства компанией. Но, видимо, Остину уже приелось лидерство, а у меня сейчас другие задачи. Получается, я не считаю только личной своей заслугой, что не начал борьбу за власть. Спасибо широкому взгляду Эдвина на вещи? В принципе, всё это довольно комично, пусть мне и слишком тяжело дается.

Билл под разными предлогами не приходит в наш дом (я уже говорю "в наш"!), удивляюсь, как у него хватает фантазии придумывать столько предлогов. Хотя без него мне спокойнее, я же не могу быть всё время, как шпион на задании. Но ведь Грейси надо хотя бы изредка видеть сына. И жену сына, и внучку. Билл, как я понимаю, не сказал своим, что здесь у нас происходит, держит слово. Но как же ему удается организовать всё так, чтобы они не навещали Грейси, ограничились только звонками и видеосвязью? Значит, когда ему придет время клонировать себя, он сделает это искуснее, чем его папа, и с меньшим драматизмом для своего клона.

Те знания, что "оставил" мне Эдвин о Грейси, об их любви и прожитой жизни - чего-то здесь не хватает. Я всё пытался понять, не слишком-то получалось, и вдруг: у него нет полноты самой Грейси. Да-да, при всей силе и самозабвенности его любви. Значит, он любил прежде всего свою любовь к Грейси, себя самого в этой своей любви и только потом саму Грейси?! Так любить женщину и при этом не слишком-то интересоваться ее внутренним миром? Самонадеянно полагать, что и так знает о нем всё? Или же он был устроен так, что видел в ней главное и пропускал детали? Но кто я такой, чтоб решиться на подобные выводы здесь и уж тем более судить?!

Я вдруг заметил, что стал раздражать Грейси. Она уклонялась от объяснений, не от того, что щадила меня, просто она из тех, кто не любит, не может выяснять отношения. Но я догадался, пусть и не сразу - я раздражаю тем, что я правильнее Эдвина. Но я хочу (уже хочу!) быть собой. И что сделаешь, если я действительно правильнее Эдвина?! А вдруг эта моя "правильность", вообще всё, чем я так ли иначе превосхожу Эдвина, есть следствие не моей личностной сложности, а ограниченности природы и сущности клона?

Джон Лаберт, мой партнер по гольфу. Эдвин снабдил меня подробными инструкциями на его счет. Но тут и без инструкций ясно: добродушный старичок, достиг в жизни несколько больше того, на что изначально рассчитывал, и это легло в основу покоя и гармонии. Мне хорошо и уютно с ним. Эдвину он наскучил: одни и те же шутки из года в год, одни и те же истории. А мне