– А у меня стремления прозаического свойства, – вставил капитан Ш., – мне бы в подполковники как-нибудь попасть. Мне ведь в штабе дивизии до смерти сидеть капитаном, если теперь война не поможет.

– Ну, я тоже не чуждаюсь прозы, – возразил К. – Генеральские эполеты само собою, а белый крестик заработаю, хоть весь полк уложу.

Мы снова все чокнулись…

Увы! Кто из нас тогда думал, что судьба так зло насмехается над заветными мечтами наших друзей. Судьба дала полковнику К. и крест, и генеральские эполеты, но… крест надмогильный, около Мукдена, где похоронен был как убитый в боях на Шахэ; и эполеты генеральские даны были, но – после смерти. Получил и капитан Ш. так долго лелеянные штаб-офицерские эполеты, но – тоже лишь после того, как погиб без вести во время знаменитого, отныне и присно, Мукденского отступления…

Только всевластная судьба умеет шутить так зло и так беспощадно!

На другой день весь город уже знал и говорил о предательском камуфлете, который выкинули с нами японцы в Порт-Артуре. Интересовались, конечно, этим финалом, имея смутное представление о предшествовавших событиях на Дальнем Востоке; знали, что там угрожают нам боксеры и хунхузы и что с ними заодно японцы или «макаки», а пуще всех нам «англичанка гадит». Говорю, конечно, про людей грамотных, даже читающих ежедневно газеты, обнаруживавших при всем том удивительное невежество как в причинах и поводах этой войны, так и в наших задачах на Дальнем Востоке вообще. Мне невольно вспомнилась беседа с молодым японцем по дороге в Америку, непосредственно после японско-китайской войны: политические задачи этой войны, теряющиеся в многовековой распре обеих воюющих сторон за преобладающее влияние в Корее, изложены были моим собеседником с удивительной ясностью; о дальнейшем направлении политики Японии на материке Азии он рассуждал как присяжный атташе посольства, хотя на самом деле это был скромный приказчик у торговца спичек. Когда я выразил недоумение, что в Японии занимаются политикой как спичками, молодой японец разъяснил мне, что в «элементарной школе», где он кончил курс, вместе с преподаванием отечественной истории знакомят учеников с задачами внешней политики своей родины, программами политических партий внутри страны и т.п.

Под влиянием грянувшей войны работа в штабе дивизии пошла ускоренным темпом. Мобилизация у нас еще не была объявлена, но мы знали давно, что дивизия наша пойдет на войну в скором будущем, поэтому должны были ожидать формального объявления мобилизации со дня на день. При таких условиях приготовиться было не трудно. Приготовления, впрочем, были чисто бумажного свойства: мы пересматривали, заканчивали, исправляли и переписывали разные «требования», отзывы, рапорты; опять «требования» – больше всего эти требовательные ведомости, которые у многих щекотали аппетит своими аппетитными суммами, подлежавшими отпуску с объявлением мобилизации.

Скоро, однако, нам пришлось заняться подлинной мобилизацией, хотя и в мелком масштабе: последовало распоряжение о сформировании третьих батальонов для двухбатальонных восточно-сибирских полков. Полетели телеграммы взад, вперед и в стороны, и – пошла писать губерния. Писания было тьма, хотя по основному требованию нашего наставления для мобилизации, с объявлением таковой, не должно быть вовсе, так как все должно быть выяснено и решено своевременно. Но формирование этих третьих батальонов представляло собою мобилизацию особого рода, и можно было вопрошать, пояснять и сочинять без конца.

Почему, однако, переформирование восточно-сибирских полков должно было непременно вылиться в форме такой скороспелой необдуманной импровизации – это не только тогда, но и теперь, год спустя после войны, нам никто не объяснит. Также не объяснит никто, по каким соображениям для формирования третьих батальонов в восточно-сибирских полках потребовали людей и офицеров также и от 10‑го и 17‑го корпусов, которые вслед затем сами должны были отправиться на театр войны, а мобилизация их ожидалась со дня на день. Ведь это неминуемо ослабляло кадровую стойкость этих корпусов, которые должны были быть наилучшими по качеству, как предназначенные в первую голову. В лучшем случае это вносило путаницу в мобилизацию этих корпусов накануне приведения их в военное положение. Между тем, кроме этих двух, двадцать пять других корпусов оставались дома, и от них, конечно, можно было позаимствовать необходимое число нижних чинов и офицеров, не расстраивая полки 10‑го и 17‑го корпусов.

Вероятнее всего, что эти последние корпуса попали в общую разверстку просто в силу непреложности первых четырех правил арифметики, когда потребовалось необходимое число разделить, затем сложить, умножить и так далее; а о дальнейшем считали, конечно, излишним утруждать свои мозги.

В минувшую войну было немало таких злосчастных примеров чисто бумажного отношения в штабах к вопросам чрезвычайной важности. Когда незадолго перед войной объявлено было новое мобилизационное расписание и необходимо было, конечно, немедленно ввести это расписание в действие, то оказалось, что в одном из округов окружной штаб запрещает воинским начальникам печатать маршруты где бы то ни было, исключая штабной типографии; в то же время, в погоне за наживой, эта штабная типография набрала массу срочных заказов от войск и не может управиться ни с заказами, ни с маршрутами. Все это делалось для того, чтобы чины штаба получали на десяток рублей больше наградных к праздникам. Благодаря этим наградным введение в действие мобилизационного расписания опоздало по крайней мере на месяц…

По случаю объявления войны в городе заметен высокий «подъем патриотизма», – как обыкновенно выражаются официальные телеграммы. В действительности буржуазное население нашего подмосковного губернского города остается совершенно, по-видимому, равнодушным к кровавому пожару, вспыхнувшему на наших отдаленных дальневосточных задворках.

– Не пробраться японцам к Москве либо к нашему Кокшайску, – успокаивал меня знакомый купец, владелец москательного магазина в гостином дворе. – Коли французы перемерзли по дороге до Москвы, то японцы подавно в Сибири застрянут. А что наши броненосцы они помяли маненько, то недолго и починить; а то и другие состряпаем, как построили и целый флот добровольный.

Чтобы настроить наше общественное мнение по надлежащему камертону, предпринято было в N-ском военном округе чтение публичных лекций офицерами Генерального штаба о японцах, об их вооруженных силах, о стране и народе и т.п. Лекторы, как оказалось, никогда в Японии не были и ни одного японца в жизни не видели; поэтому свои сведения, с которыми собирались делиться со своими слушателями, черпали из наличной литературы по этому предмету. А так как общественное мнение надо было настраивать по данному камертону, который во все колокола звонил «не подходи ко мне с отвагой», то литература подбиралась соответствующим образом – цитировались статьи из подходящих газет, указывавших, что давно пора было бросить с японцами всякие