Кира, прищурившись, смотрела не на Игоря — ей важна была реакция Арканова, потому что она уже догадалась, что Муравин с законом далеко не в дружеских отношениях. Только надеялась, что тот все-таки не вор и не убийца. «Фу, даже мыслить так не смей, подруга», — тут же упрекнула она сама себя.

Макс молчал, вроде бы равнодушно восприняв признание Гоши. Но Кира знала его слишком хорошо, чтобы поверить в это показное спокойствие.

— Дальше, Муравин, излагай. Желательно правдиво и в подробностях, — произнес Арканов.

— В подробностях не имею права, Макс. Вкратце — по личной просьбе одного из владельцев холдинга я вскрыл личную переписку двух его партнеров. Пришлось уехать.

— Не вижу веской причины, — усмехнулся Арканов.

— Последовавшее тут же убийство одного из них — не причина? — огрызнулся Муравин. — Послушай, Макс, дело давнее, и я уверен, что к нынешним событиям никаким боком. И меня никто не подставляет. То, что я прилетел в Россию, знают только мать и жена. Ну, соседка по лестничной площадке еще меня видела. Отец, я думаю, вообще не был уверен, что я откликнусь на его письмо. И он, естественно, не в курсе моих дел. Склоняюсь к тому, что мое появление на даче по чистой случайности совпало по времени с убийством отца.

— А ты уверен, что последнее послание было от него? Может быть, кто-то отправил письмо с его электронной почты?

— Возможно. Но для этого нужен как минимум пароль от почты или самого ноутбука. Папаша маниакально защищал личную переписку от матери, да и от меня…

— И ты не… — перебил Макс.

— Конечно! Еще когда учился в универе. Можно сказать, папашин комп — мой первый хакерский опыт, — усмехнулся Гошка. — Да ладно, было бы, что там читать — любовная лабуда. Куча бабья — Люсик, Светик, Юляша… и всем одно и то же: люблю, жить не могу, когда увидимся… козел старый. Главное в последнем его письме — дача. Почему именно здесь, в доме, он назначил встречу?

— А ты о чем подумал, когда получил приглашение? — поинтересовалась Кира.

— Ну… первая мысль — папаша хотел, чтобы нас не видели вместе. Слабоватая версия, конечно. Вы же с дедом точно засекли бы, что на соседнем участке — движуха после стольких лет. Потом подумал, что он здесь живет — певичка его и квартирку прибрала к своим рукам, а его выгнала. Но вовремя вспомнил, что квартира — моя. Остается одна версия — папаша хотел мне что-то показать именно здесь, на даче. Макс, когда опера комнаты осматривали, ничего такого не нашли?

— Кира письма нашла в чулане под лестницей. Переписка ваших бабушек.

— Моей бабули и Тамары Борисовны? Зачем им переписываться, они жили рядом?

— Нет, Гоша, у меня еще одна бабушка была — Кира… Все, я не могу больше, спать хочу. Давайте все разговоры на завтра, — жалобно попросила она, представив, что прямо сейчас нужно будет в который раз обсуждать прошлое предков.

Какое-то время до Киры доносились звуки с первого этажа. Тихий голос Гоши, хрипловатый — Макса. Хлопала дверца микроволновки, стучали вилки о стекло тарелок. Она уже почти заснула, когда два раза громко щелкнул замок. «Молодец, Макс, запер дверь. Мало ли что… в такой-то день!» — подумала она, окончательно уходя в царство сна.

* * *

Арканов понимал, что сбрасывать со счетов версию, что Гошу подставляют, не стоит. Только как-то уж больно сложно придумано и… поздно. Пять лет прошло! Но Макс убедил друга, что Родионову об этой давней истории рассказать нужно. Проверить всех участников, да и узнать, нашли ли убийцу одного из владельцев холдинга, лишним не будет. Понятно же, что заказ.

Сам Максим больше склонялся к тому, чтобы согласиться с Кирой и Гошкой — что-то связывает убийства Зои Томерян, Петра Муравина и деда Киры. Что-то такое случилось давно, а всплыло сейчас. И триггером послужил медальон с фотографиями. А переписка бабулек, то есть тогда, в шестьдесят девятом, молодых еще женщин, — косвенное тому подтверждение. Максу заснуть так и не удалось, оказалось, он так оголодал за день, что среди ночи еще два раза открывал холодильник, чтобы достать кусок мяса.

Странно, что думал он только о трех убийствах, но не о жене. Нечего о ней думать! Родинов пусть разбирается — убивала, не убивала своего любовника.

Зная, что обладает одной вредной, как всегда считала Кира, привычкой — резко и навсегда вычеркивать из жизни предавшего человека, — Максим ни на минуту не сомневался, что жена для него стала бывшей с той секунды, когда дошло — она ему врала. И не столь важно, как долго — год или… всегда. «И из-за этой твари я потерял Киру! Киру, которая учила прощать. Значит, простит и меня?» — с надеждой подумал он и прислушался: из комнаты деда Киры раздавался храп Муравина.

До семи оставалось полчаса, Арканов решил, что успеет и душ принять, и завтрак на всех приготовить. Но тут взгляд наткнулся на письма, которые Кира сложила на столик торшера аккуратной стопочкой. Вспомнив, что, с ее слов, деда она застала за разбором старых бумаг, Макс подошел к комоду. «Убийца явно приходил за медальоном, то есть был в курсе, что Армен его принес Бранчевским. Кстати, зачем оставил у них? Ну, показал, мог и не отдавать — все-таки в последнее время украшение принадлежало его тетке. А вот как убийца деда узнал, что медальон в этом доме? Следил за Арменом? Ну, допустим. Но о том, что Армен приезжал сюда, чтобы отдать безделушку Бранчевским, он мог только догадываться. Или же в момент разговора Армена с дедом и Кирой убийца находился где-то поблизости. Под окном кухни, например. Потом дождался, когда движуха на соседнем участке закончится, все наши уедут, и полез в дом Бранчевских. И наверняка видел, как я огородами ушел к себе. Думал, легко справится со стариком и хрупкой женщиной. И справился же с дедом! Черт! И Кира, если бы не вышла на крыльцо, получила бы! Мог и ее… убить?! — ужаснулся вдруг Арканов, чувствуя, как от этой мысли перехватило дыхание. — Я его спугнул, успел он медальон унести?»

Максим поочередно выдвигал ящики комода, ничего не трогая, поверхностно осматривал содержимое. Медальона не было.

— Макс, что ищешь? Медальон?

Он не заметил, как с мансарды спустилась Кира.

— Да. Ты же понимаешь, что за ним приходил вор?

— Он в ящике кухонного стола, посмотри. Если, конечно, не забрал Кустин — дед говорил, что тот еще днем на него покушался,