– Гораздо важнее: что это нам говорит о нем самом?

– Это нам говорит, что где-то есть человек, который был с Хэрриотом за несколько мгновений до его убийства.

Она вспомнила, как изучала предметы на столе Хэрриота и как что-то в них показалось ей подозрительным. Теперь она поняла, что именно. Все они были расставлены по краям, оставляя центр свободным.

– Они занимались этим на столе, – сказала она.

– Что?

– Хэрриот и его любовница. Они использовали стол для… соития.

Добавить к этому, казалось, было нечего. Официант принес им кофе.

– А есть ли мистер Вадиа? – спросил наконец Блэкфинч.

– Да, – автоматически отозвалась Персис. – Мой отец. Сэм Вадиа.

– Я не об этом.

– Я понимаю, о чем вы, – Персис отхлебнула кофе. – Нет. Никакого мистера Вадиа нет.

Повисло короткое молчание.

– Ну а что насчет вас? Есть ли миссис Блэкфинч?

– Сейчас – уже нет, – он уставился на нее поверх чашки. В его очках играли блики.

– Извините, – промямлила Персис. – Я не знала.

– За что же вы извиняетесь?

– Я не знала, что ваша жена умерла.

– Умерла? Что ж, в таком случае я искренне сочувствую дьяволу. Отныне и до скончания времен в аду будет крайне неуютно.

Персис смерила его пристальным взглядом.

– Понимаю. Вы не вдовец.

– Но я ведь и не сказал, что я вдовец, не так ли? – и он послал ей обезоруживающую улыбку. – Мы поженились, когда были еще молоды. Потом оказалось, что мы совершенно друг другу не подходим. Мы прожили вместе шесть несчастливых лет, а потом она в один прекрасный день сбежала с другим мужчиной. Мне она оставила записку со словами: «Давай больше не будем растрачивать наши жизни попусту».

– Похоже, она очень мудрая женщина.

– Она ведьма и василиск в женском обличье.

– Я знаю только вашу точку зрения. Как показывает мой опыт, мужчины точно так же способны на двуличие, как и женщины.

– У вас настолько богатый опыт?

Персис залилась краской, но ничего не ответила.

– У вас есть дети? – спросила она.

Блэкфинч покачал головой.

– Хвала небесам, хотя бы эту ошибку мы совершать не стали.

Снова молчание.

– Каково это – быть первой в Индии женщиной-полицейским?

– Я об этом не задумываюсь. Я просто хочу, чтобы мне не мешали работать.

– Шансы у вас невелики, – усмехнулся Блэкфинч. – У нас в Англии они как-то были – я имею в виду женщин-полицейских. Однажды я даже встретил одну такую. Очень яркая была женщина. И с прекрасными зубами.

Персис снова принялась за кофе.

– А как вы оказались в Индии?

– Я и сам толком не знаю. Семь месяцев я занимался расследованием военных преступлений, а потом вернулся в Лондон. Но я никак не мог успокоиться и жить дальше. Что-то изменилось. Я изменился. Вернулся в лондонскую полицию, потом там открыли новый колледж судебной медицины, и я шесть месяцев был в нем преподавателем. И вот однажды мне ни с того ни с сего позвонил человек, с которым я вместе расследовал военные преступления. Судмедэксперт. Он сказал, что его пригласили в Индию, что там ищут специалистов и что я тоже могу поехать. Я поговорил с начальством, и оно согласилось, что будет неплохо, если я проведу здесь какое-то время.

– Ну и как вам здесь? Нравится?

– Я бы не сказал, что «нравится» – подходящее слово. Я хочу сказать, – добавил Блэкфинч, заметив выражение ее лица, – что тут все совсем по-другому. Язык, жара, комары. А еще тут уделяют очень мало внимания вещам, которые я всегда воспринимал как должное.

– Например?

– Например… ну, например, гигиене, – Персис сразу ощетинилась, и он поспешно отодвинулся подальше. – Я не говорю, что мне что-то не нравится. Просто…

– Все по-другому?

На этой противоречивой ноте трапеза подошла к концу, и Персис задалась вопросом: «Что не так с людьми, раз общение с ними неизбежно приводит к вот таким ситуациям?» С другой стороны, как иногда говорила тетя Нусси, возможно, дело вовсе не в других людях.

Возможно, дело в ней самой.

После обеда Персис отправилась на Марин-драйв, в Лабурнум-хаус – разыскивать Мадана Лала. Блэкфинч с ней не поехал. Ему нужно было поработать в лаборатории над другими делами. Мумбайская полиция повесила на него, помимо прочего, руководство командой энергичных молодых техников и обучение их тайному искусству криминалистики.

Входя в Лабурнум-хаус уже во второй раз за эти дни, Персис поразилась тому, насколько иначе выглядит это место. От новогоднего веселья не осталось и следа. Дом был почти пуст, и это только подчеркивало его огромные размеры. Интересно, каково это – жить в такой громадине? Возможно, отец был прав, когда говорил, что дом только тогда дом, когда ты можешь протянуть руку и коснуться другого человеческого существа.

Ее проводили в офис на нижнем этаже, где она и обнаружила Мадана Лала, который сидел за столом и читал газету. Он был без пиджака, в свежепоглаженной белой рубашке и галстуке. Лал жестом пригласил Персис сесть рядом с ним и с отвращением указал на газету.

– Иногда мне кажется, что журналисты дают священную клятву искажать факты. Умирает великий человек, а они только о том и говорят, что его нашли раздетым.

– Но вы должны признать, это и вправду необычно.

– Так себе оправдание, – возразил Лал. – Разве жизнь человека должна сводиться к обстоятельствам его смерти? «Здесь покоится сэр Джеймс Хэрриот, неутомимый борец за независимость Индии, непревзойденный дипломат… который умер без штанов».

Персис почувствовала, как сильно раздражен Лал, и воздержалась от ответа.

– В любом случае… – он поставил локти на стол и устремил на нее серьезный взгляд. – Как продвигается ваше расследование?

Персис наконец поняла, почему Лал показался ей таким привлекательным. Он напомнил ей мужчину, которому она отдалась, того обманщика, который украл ее сердце, а затем втоптал его в пыль. Лал был точно такой же маленький и опрятный и точно так же излучал уверенность в себе, которая не стыковалась с внешней безобидностью.

Она мысленно поспорила сама с собой о том, что ему можно рассказать, а что нет.

Официально Лал не принимал никакого участия в ее расследовании, и отчитываться перед ним она была не обязана. Но, с другой стороны, у него был доступ к информации, которую не так-то просто получить без его содействия. Значит, придется действовать осторожно.

Персис кратко описала ему все, что делала со дня смерти Хэрриота.

– Что вы думаете о Тилаке? – спросил он, когда она закончила.

– Он был очень открытым. И рассказал мне о работе, которую сэр Джеймс выполнял для правительства. Вы о ней знали, не так ли?

Лал медленно кивнул.

– Да. Сэр Джеймс посвятил меня в это дело. По крайней мере,